Отцы и дети. Ася. Повести. Рассказы. Иван Тургенев

У меня просто.

      «Слишком просто», – подумал я, с невольной гадливостью окидывая взором всю ее неблагообразную фигуру.

      В это мгновение другая дверь гостиной быстро распахнулась, и на пороге появилась девушка, которую я видел накануне в саду. Она подняла руку, и на лице ее мелькнула усмешка.

      – А вот и дочь моя, – промолвила княгиня, указав на нее локтем. – Зиночка, сын нашего соседа, господина В. Как вас зовут, позвольте узнать?

      – Владимиром, – отвечал я, вставая и пришепетывая от волнения.

      – А по батюшке?

      – Петровичем.

      – Да! У меня был полицеймейстер знакомый, тоже Владимиром Петровичем звали. Вонифатий! не ищи ключей, ключи у меня в кармане.

      Молодая девушка продолжала глядеть на меня с прежней усмешкой, слегка щурясь и склонив голову немного набок.

      – Я уже видела мсье Вольдемара, – начала она. (Сереб-ристый звук ее голоса пробежал по мне каким-то сладким холодком.) – Вы мне позволите так называть вас?

      – Помилуйте-с, – пролепетал я.

      – Где это? – спросила княгиня.

      Княжна не отвечала своей матери.

      – Вы теперь заняты? – промолвила она, не спуская с меня глаз.

      – Никак нет-с.

      – Хотите вы мне помочь шерсть распутать? Подите сюда, ко мне.

      Она кивнула мне головой и пошла вон из гостиной. Я отправился вслед за ней.

      В комнате, куда мы вошли, мебель была немного получше и расставлена с бо́льшим вкусом. Впрочем, в это мгновение я почти ничего заметить не мог: я двигался как во сне и ощущал во всем составе своем какое-то до глупости напряженное благополучие.

      Княжна села, достала связку красной шерсти и, указав мне на стул против нее, старательно развязала связку и положила мне ее на руки. Все это она делала молча, с какой-то забавной медлительностью и с той же светлой и лукавой усмешкой на чуть-чуть раскрытых губах. Она начала наматывать шерсть на перегнутую карту и вдруг озарила меня таким ясным и быстрым взглядом, что я невольно потупился. Когда ее глаза, большею частию полуприщуренные, открывались во всю величину свою, – ее лицо изменялось совершенно: точно свет проливался по нем.

      – Что вы подумали обо мне вчера, мсье Вольдемар? – спросила она погодя немного. – Вы, наверно, осудили меня?

      – Я… княжна… я ничего не думал… как я могу… – отвечал я с смущением.

      – Послушайте, – возразила она. – Вы меня еще не знаете: я престранная; я хочу, чтоб мне всегда правду говорили. Вам, я слышала, шестнадцать лет, а мне двадцать один: вы видите, я гораздо старше вас, и потому вы всегда должны мне говорить правду… и слушаться меня, – прибавила она. – Глядите на меня – отчего вы на меня не глядите?

      Я смутился еще более, однако поднял на нее глаза. Она улыбнулась, только не прежней, а другой, одобрительной улыбкой.

      – Глядите на меня, – промолвила она, ласково понижая голос, – мне это не неприятно… Мне ваше лицо нравится; я предчувствую, что мы будем друзьями. А я вам нравлюсь? – прибавила она лукаво.

      – Княжна… – начал было я.

      – Во-первых,