Варяги. Призвание. Нина Митина

уже не могло объединить их: ни старые воспоминания, ни общая выгода. Гостомыслу некуда было больше стремиться. Он как будто один стоял на вершине горы, а оттуда открывалась лишь одна дорога, ведущая вниз – к старости и смерти. Поэтому боярин с нетерпением ждал Рюрика, в надежде, что тот отвлечет его от грустных мыслей.

      Наконец в горницу с поклоном вошел молодой статный воин.

      – Здравствуй, Гостомысл. Мир тебе и дому твоему, – сказал он.

      – Здравствуй и ты, Рюрик. Рад видеть тебя. Знал я и отца твоего Олафа, и мать – Умилу. Уж, не за ней ли ты подался в землю кривичей? А как отец, здоров ли? – Гостомысл с интересом всматривался в мужественное лицо варяга.

      – Отец жив и здоров, слава Одину. А мать… ее я не нашел. Там только ветер гуляет по пепелищу, – сказал, опустив глаза Рёрик.

      – Жаль… Красавицей была, – грустно произнес боярин. – Сколько бед нам принесла эта междоусобица.

      При этих словах лицо его стало мрачным, словно тень минувшего проникла в залитую светом горницу. Вспомнилось ему красивое молодое лицо и искрящиеся весельем васильковые глаза. Боярин смотрел на Рёрика, пытаясь найти в его лице знакомые черты, но молодой викинг больше походил на Олафа, только льняной оттенок волос был как у матери. Гостомысл помнил, сколько крови пролилось и чего стоило усмирить вражду между племенами. Вспомнились ему разоренные села, и сожженные города, не забыл он и сколько сил, потом стоило наладить торговлю и добиться мира для Новгорода.

      – Правда, теперь у нас мир, и купцы могут не бояться разбойников, – продолжил боярин. – А с чем ко мне пожаловал? Неужто просто так старика навестить? – вдруг спросил он.

      Никому еще Рёрик не рассказывал о своем плане. Лишь только Ингвару он доверил свои мысли. Старый соратник отца во всем его поддерживал – это он посоветовал поговорить о своем замысле с Гостомыслом. Сперва Рёрику было неловко под пристальным взглядом новгородского боярина, ему казалось, что этот взгляд проникал в саму душу. Викингу стало не по себе при мысли, что его видят насквозь и ничто не может ускользнуть от этих умных, чуть прищуренных глаз, но, вместе с тем, он чувствовал невольное уважение к этому человеку. Он знал, что именно Гостомысл настроил новгородское вече против варягов, когда умер Бравелен. Боярин, тогда еще – простой купец, считал, что военные походы приносят Новгороду больше вреда, чем пользы, поэтому вместе со своими сподвижниками выступал против чужеземцев. После смерти своего предводителя викинги вынуждены были вернуться на север. Рёрик понимал, что правитель Новгорода наверняка выступит против его замыслов, но все же надеялся привлечь его на свою сторону. Он почувствовал, что сейчас многое зависит от того, сумеет ли он найти нужные слова и потому медлил с ответом.

      – По дороге сюда я много думал, что бы могло объединить окрестные племена и закрепить мир надолго, – сказал, наконец, Рюрик.

      – Да? И что же это? – усмехнувшись, спросил Гостомысл.

      – Поход на Византию.

      Хоть