Земля имеет форму чемодана. Владимир Орлов

всего его поставили под душ. Никогда Куропёлкин ничего не стеснялся на сцене «Прапорщиков в грибных местах», потому как был артист. А тут застеснялся. Девушки-камеристки вынуждены были остаться в купальниках, отчего-то со стразами в местах путешествий мужского естества, и принялись отскребать с его кожи нечто опасное или неприемлимое для госпожи Звонковой металлическими щётками, то и дело окунаемыми в чан с желтоватым раствором.

      – Это не хлорка, – успокоила Куропёлкина камеристка Вера, – это снадобья с душистыми ароматами. Вы должны пахнуть Шахерезадой.

      17

      После струй душа, тоже вроде бы ароматных («Из рецептов Клеопатры», – просветили его), его отвели к жёсткому топчану, покрытому простынёй, и попросили улечься на живот для проведения массажа, дальнейшего профилактического осмотра и втирания благовоний. Руки девушек были сноровистые (видимо, учились у хороших профессионалов), сильные, но порой и нежные. Ну а Вера, похохатывая, умудрилась пощекотать Куропёлкину пятки, чему тот, естественно, не препятствовал. Он блаженствовал. Никакой Люк нигде не существовал.

      – А теперь обследуем твои грешные места, – объявила Соня.

      – Чего у меня нет, так это грешных мест, – заявил Куропёлкин.

      А ведь, и вправду, не было.

      – Давай, давай, поворачивайся на спину! – потребовала Соня.

      И тут же отыскала грешный предмет. По её представлению. Ладонь её обхватила находку, и та распухла, расцвела, поднялась и раззадорилась.

      – Ой! – вскричала Соня. – Да он же опасный!

      Сама же ладонь свою не убирала, а сжимала её и продолжала ойкать.

      И Вера подскочила к коллеге поглазеть и поучаствовать.

      А Куропёлкина сейчас же прожгло желание. И догадка некая явилась к нему. Дерзко-авантюрная. У Екатерины Великой была доверенная дама, фрейлина-испытательница и подруга, Румянцева, что ли (Куропёлкин в последние годы всё же много читал, и часто – лишнее), так вот она опробовала свежих намеченных императрицей фаворитов и определяла, готовы ли они к употреблению. Не для этой ли цели были заведены камеристки Вера и Соня? Так что же тогда терять время? И похоже, что Вера с Соней были готовы к испытанию его резвости и способности к романтическим играм.

      И руки Куропёлкина потянулись к бёдрам камеристок, одна – к Вериному, другая – к Сониному…

      Но тут явился Трескучий.

      18

      – Ну как тут наш Шахерезад? – спросил он.

      – Обработка происходит в штатном режиме, – ответствовала камеристка Вера. – Остаётся облагородить тело клиента благовониями Береники.

      – Это хорошо, – одобрил Трескучий. – Полагаю, что завтра будет приятно пахнуть в Мексиканском заливе или на Бермудах.

      – Где? – удивилась камеристка Соня.

      – Шутка! – рассмеялся Трескучий. – Я пошутил.

      И Соня с Верой рассмеялись. Возможно, в штатном режиме.

      А Куропёлкин подумал, что Мексиканский залив и Бермуды упомянуты Трескучим неспроста,