Кордон на Озере. Повесть. Денис Соболев

похоже, никуда не собиралось двигаться. Над цветущими в палисаднике цветами с басовитым жужжанием крутился бочонок-шмель. Присаживается на цветок, а тот под его весом к земле клонится. Из-за дома выскочил кот, с виду типичный разбойник, и припустил к воде. За ним следом с лаем выкатился небольшой, вряд ли больше кота, лайчонок, коренастый и широкогрудый. Он в три скачка догнал кота и попытался тяпнуть его за хвост. Кот тут же развернулся, уселся, приподнялся и принялся обороняться, высоко вскинув лапы с растопыренными когтями. Щенок напрыгивал на него, пытаясь прихватить то за одну лапу, то за другую, но не рискуя подступиться – когти у котяры были внушительные, да и потрепанные уши говорили о немалом бойцовском опыте.

      Наконец щенку надоело рисковать, и он с веселым тявканьем кинулся к нам. Вихрем он пронесся между нами, тратя на знакомство с каждым не больше пары секунд. Но вот очередь дошла до меня, и щенок изменил тактику. Осторожно подойдя ко мне, он вытянул острую мордочку вперед, обнюхал сначала мою руку, подошел ближе, обнюхал обувь и штаны, забавно чихнул и прихватил мня за пальцы зубами. Но тут же отпустил и отскочил назад, склонив голову набок. Я потянулся его погладить, и он с радостным тявканьем принялся носиться вокруг меня, припадая на передние лапы и потешно рыча. Отец с улыбкой наблюдал за нашей возней, Михалыч тем временем распалил костер в большом обложенном камнями кострище и пристроил над огнем большущую сковороду. Потом поднялся, шагнул к нам, протянул мне небольшое ведерко:

      – Пойдем-ка со мной.

      Я с сожалением оторвался от игры со щенком и пошел следом за Михалычем. Мы зашли за дом, и Михалыч указал мне на погреб с открытой крышкой:

      – Сбегай за картошкой и пару морковок прихвати.

      Погребом меня не удивишь, мы тоже каждое лето картошку высаживали, а в начале сентября дружно ее выкапывали и ссыпали в погреб. Так что я быстро скатился по скрипучей деревянной лестнице вниз, набил ведро картошкой, прихватил три морковины и полез наверх. После темной сухой прохлады погреба солнечный свет всегда кажется настоящим счастьем, и я чуть не рассмеялся в голос от охватившей меня радости. Увидев беседующего с отцом Михалыча, я протянул ему ведерко. Егерь внимательно на меня посмотрел, хмыкнул в бороду и пошел к костру. Я вопросительно посмотрел на отца, и тот молча протянул мне нож. Ну вот, теперь еще и картошку чистить. Как-то это несправедливо. Я картошку принеси, я же и почисти? А остальные только есть будут? Я смотрел на отца, не спеша принимать нож. Тогда он улыбнулся, убрал нож в карман и сказал:

      – Точно, у тебя же свой есть, не хуже.

      Делать нечего, пришлось идти на берег. Зачерпнув ведром воды, я выбрал камень поудобнее, уселся на него и взялся за чистку. Щенок увязался следом за мной, улегся у моих ног и с интересом следил за тем, что же я такое делаю. Нагретый солнцем валун приятно грел, и я невольно