Ключевая улика. Патрисия Корнуэлл

я не вижу – только электронные замки и интерком. Интересно. Если Джейми пошла на то, чтобы установить камеру наблюдения, значит, Саванна для нее не просто тихий уголок. Уже открывая дверь, я чувствую за спиной движение и оборачиваюсь – человек в мотошлеме с отражателями соскакивает с велосипеда и прислоняется к фонарному столбу в конце дорожки, возле улицы.

      – Джейми Бергер? – Голос женский. Незнакомка снимает рюкзак, открывает его и достает большой белый пакет.

      – Нет, я – не она, – отвечаю я.

      Женщина в шлеме направляется ко мне. На белом пакете название ресторана. Она нажимает кнопку и произносит в интерком:

      – Доставка для Джейми Бергер.

      Я придерживаю открытую дверь.

      – Могу захватить, я туда же. Сколько?

      – Два текка-маки, два унаги-маки, два калифорния-маки, два салата с водорослями. Рассчитались кредиткой. – Она подает мне пакет, я ей – десятку. – Как всегда, по четвергам. Приятного вечера.

      Я закрываю за собой дверь и поднимаюсь на лифте на последний этаж. Иду по пустому, устланному ковром коридору к юго-восточному углу. Глядя еще в одну камеру, нажимаю кнопку звонка. Тяжелая дубовая дверь открывается, и все, что я хотела сказать, смывает волна изумления.

      – Док, – говорит Пит Марино, – только не заводись.

      8

      Он жестом предлагает мне войти, словно это его квартира. Глаза за немодными, с проволочным ободком очками серьезные, линия рта жесткая, и в первый момент это действует мне на нервы.

      – Джейми вот-вот вернется. – Он закрывает дверь.

      Мое изумление выливается в неприкрытый гнев, как только я окидываю его взглядом – от макушки лоснящейся бритой головы и широкого лица до холщовых туфель на каучуковой подошве, которые он носит без носков. В гавайской рубашке его плечи выглядят более массивными и широкими, а живот не слишком выпячивается. Мешковатые зеленые рыбацкие шорты с большими карманами едва держатся на бедрах и достают почти до колен. Он загорел, за исключением верхней части шеи под подбородком. Марино где-то плавал на лодке, а может, нежился на пляже, в общем, был там, где тепло и даже жарко, поскольку его кожа стала красновато-коричневой. Даже лысая макушка и кончики ушей коньячного цвета, а вот вокруг глаз бледные пятна. Носил солнечные очки, но не кепку, – я так и вижу его белый грузовой фургон, бардачок которого забит брошюрами о сдаваемых напрокат лодках. Я думаю о салфетках из фастфудовых ресторанчиков.

      Марино обожает куриные окорочка и бисквиты от «Боджанглз» и «Попайз» и часто жалуется, что в Новой Англии жареная пища не столь популярна, как на Юге. В последнее время он частенько отпускал комментарии о подержанных, но потребляющих слишком много горючего грузовиках и продающихся буквально за бесценок лодках и о том, как ему не хватает солнца и тепла. Я припоминаю одну его фразу, обеспокоившую меня, которую он бросил на прощание, когда заходил в начале этого месяца в мой офис. Он сказал, что ему представилась возможность наконец-то как следует отдохнуть. Он хотел порыбачить, да и календарь позволял: последнее