Два романа: Прощай и будь любима. Маргарита: утраты и обретения. Адель Алексеева

Я возьми и скажи: «Возьми у меня швейную машинку за сто рублей. Замуж я за тебя не пойду – я комсомолка, а ты кто?». И, представьте, он говорит: вот тебе сто рублей, а в этот комсомол я тоже запишусь… Смеху было!.. Мы с Тонькой потом на те сто рублей чуть не три месяца жили… Только киргиз оказался упорный, как встретит – грозит: готовься, все равно тебя украду, опозорю, не будет тебе тут житья. Вот когда я испугалась так испугалась! Что, думаю, делать? Отчаянная я была, решила: уеду из этой Азии, но как? Посоветовали мне: езжай, говорят, в Бишпек, там есть хороший большой начальник, правда, немец, проси его…

      – Немец? – Виктор резко обернулся. – Как его фамилия, не помните?

      – Да как же не помнить, если он спас меня от того киргиза? Дал справку, что я отработала свое и могу уезжать. Райнер его фамилия.

      – Райнер? Так это же мой отец!

      – Вот здорово! Давайте ваши пять. – Сашина мама вскочила и пожала его руку.

      – А где он теперь? – некстати задала вопрос Валя.

      Гость медленно перевел на нее взгляд, но промолчал.

      Петр Васильевич стал разливать шампанское:

      – Нечасто встречаются нам те, кто выручил нас когда-то из беды. Может быть, выпьем по этому случаю?

      Милан и Ежи (так они его называли), похоже, только и ждали этой минуты, сразу стало шумно, кавалеры подхватили девушек и, не обращая внимания на отсутствие музыки, закружились посреди комнаты. Вероника Георгиевна, мерцая томными глазами, благосклонно смотрела на молодых.

      Милан воодушевился, на лице его заиграла обезоруживающая улыбка.

      – Русские есть? Есть. Венгр есть, чех тоже. Виктор, ты латыш? Немец? Азия тут тоже… Значит, Интернационал, дружба? Ура!

      – Отличный тост, – подхватила Полина Степановна. – Я – за!

      Маленькая, энергичная, она была женщиной легендарной. Сирота с ранних лет, росла в детском доме, мечтала стать летчицей, но из-за маленького роста ее не взяли в училище. Все же попала в армию, была на фронте, дослужилась до майора. В компаниях всех заражала энергией. От детдома, правда, у нее осталась дурная привычка называть друзей Нюрка, Верка, Колька, но получалось это не грубо, по-свойски.

      Йозеф не без труда подобрал русские слова:

      – В академии у нас… есть кореец, китаец, немец, болгар… Это есть хорошо… Но дружба имеет… и острый угол.

      – Вот именно! – сердито буркнул Виктор. – Когда-то мой отец, а он был юрист, насчет дружбы народов написал свои замечания. В тридцать шестом году. И послал в Кремль, так его за это сослали в дальние края.

      При этих словах Вероника Георгиевна насторожилась, встала и перебила гостя:

      – Тина, заведи патефон, поставь пластинку… – а Виктору дала знак следовать за ней.

      Валя поняла: сейчас будет внушение, мать не допускала разговоров о политике. И правда: спустя несколько минут Виктор, притихший, сел в уголке и стал рассматривать журналы. Хозяйка с очаровательной улыбкой взглянула на мужа:

      – Петр Васильевич, за кого мы еще не выпили, а? Сильная половина человечества!

      Муж