Вот пришел папаша Зю…. Елена Лактионова

Безмозглому, – вы не могли бы нам соорудить что-нибудь наподобие перегородок?

      – О чём речь, Татьяна Борисовна! Сбацаем! – охотно откликнулся Генька. – Из чего?

      Все вещи и мебель уже были внесены, но два больших шкафа оказались лишними для этой комнаты и стояли в коридоре.

      – Вот из них и делай! – ткнул пальцем в шкафы Борис Николаевич.

      – Боря… – заикнулась было Наина Иосифовна. Но супруг так грозно зыркнул на неё, что та сразу поняла всю суетность своего возражения.

      – Сбацаем, президент! – согласился Генька, с готовностью юркнув за инструментами.

      «Вот такие и революцию в семнадцатом сбацали, – подумал Борис Николаевич. – А чтоб их, всех этих гениев безмозглых…»

      – Пилю-стругаю, ЭВМ починяю! – появился с инструментами Генька и с радостью набросился на президентские шкафы. – Как комнату делить будем? – живо поинтересовался он.

      – На три части, наверное, – предположила Татьяна. – Часть папе с мамой, часть нам с Лёшей, и детская.

      – Резон! – согласился Генька. – Три ж окна, значит, каждому по окну.

      – Ма, у меня что же не будет своей комнаты? – недовольно спросил Борис-младший. – Я что, вместе с Глебкой жить буду? Мне заниматься надо, он мне будет мешать!

      – Не боись, я и тебе отдельный кабинет сбацаю, – подмигнул Борису Генька.

      – А окно?

      – Поделим!

      Скоро, где мебелью, где досками от разобранных шкафов вся пятидесятичетырёхметровая комната была разгорожена на две больших и две маленьких комнаты. До потолка перегородки не доходили на добрый метр – не хватило материала.

      – Шик-блеск! – воскликнул Генька, восседая на секции финской стенки и любуясь своей работой. – Имеете четырёхкомнатную квартиру, чего вам?

      – Да уж… – тяжело вздохнула Татьяна.

      – Ничего, – постаралась утешить семью Наина Иосифовна и обратилась к мужу: – Боря, ты вспомни своё детство: вы жили вшестером в одной комнатушке вместе с козой и спали на полу, прижавшись друг к дружке!

      – Так это ж какие годы-то были! – возразил Борис Николаевич. – Это что получается – от чего ушёл, к тому и пришёл? Ради чего я работал? За что я боролся столько лет?! Эх! – в сердцах сказал Борис Николаевич и вышел, резко хлопнув дверью.

      – Мам, не напоминай ты ему лишний раз, – попросила Татьяна. – Ты видишь, в каком он состоянии.

      – Я же хотела его как-то поддержать…

      – Пойдём лучше на кухню.

      Женщины отправились разбирать коробки с посудой.

      Вскоре на кухню вышел Борис Николаевич и смущенно обратился к соседям:

      – А… стульчака в туалете у вас, что ли, не полагается?

      – Стульчак, милый, у нас у каждого свой, – пропела Ниловна. – Идешь в сортир – неси свой стульчак. Сделал свое дело – уноси его к себе.

      – М-да…

      – А как же! Я однажды оставила свой стульчак, так на него какая-то образина ногами взграбасталась, – пожаловалась Ниловна и выразительно посмотрела на Софокла.

      Софокл втянул голову в плечи и стал смотреть