Покаянные сны Михаила Афанасьевича. Владимир Колганов

– все было тщательно подстроено. И неизвестно откуда взявшийся трамвай, и мокрая от дождя булыжная мостовая там, на перекрестке. Князь был всему виновник или же не князь, но в эти мгновения находился я попросту на волосок от смерти. Стоило ли пережить тиф, тяготы бегства от красных банд, стоило ли возрождаться к жизни после морфия, чтобы быть зарезанным вот так, вроде бы ни с того и ни с сего, ровно в тот момент, когда только приготовился сделать шаг к желанной славе и к успеху?

* * *

      Итак, из Ермолаевского переулка, слегка притормозив на повороте, выкатился желто-красный трамвай. А я вдруг помимо своего желания остановился – так бывает, если мысль возникает на бегу. Кира! Кира там, в далеком, недоступном для меня Париже, стонет от тоски и одиночества и что ни день проливает слезы, вспоминая обо мне. Как же я это допустил, почему не использовал свой шанс, не остановил ее, не удержал? Почему случилось так, что оба мы несчастны? Я уже не думал ни о том, что где-то позади князь целится в меня из револьвера, ни о том, что даже подкрепиться не успел. Все мысли были только об одном, о Кире.

      Тем временем, выйдя из переулка, трамвай стал заворачивать на Бронную, двигаясь к ближайшей остановке. А я даже не успел пройти за турникет – на бегу, да еще с тяжелым чемоданом в руках совсем не просто предаваться грустным мыслям. В общем, я остановился, чтобы перевести дух, а трамвай наддал. Логика описанной мной мизансцены такова, что я никак не мог оказаться жертвой катастрофы, даже будь у меня подобное желание. Даже если бы очень захотел! И только чуть позже, когда уже через улицу переходил, был остановлен жутким криком, раздавшимся позади меня. В мозгу так и холонуло: «Неужто все-таки зарезали? Так я и знал!»

      Откуда появилась эта мысль, я не догадывался. Однако на всякий случай оглянулся. Там, позади, вцепившись в вертушку турникета, диким голосом вопил какой-то гражданин и, отшвырнув прочь с головы бейсболку, рвал на себе волосы и размазывал слезы по щекам. Судя по всему, случилось что-то страшное.

      Когда я подошел, оказалось, что внешние признаки несчастья начисто отсутствуют. То есть на ближайшем к турникету участке мостовой было на удивление пусто – ни опрокинутого бидона с молоком, ни авоськи с рассыпавшимися по булыжникам продуктами. Да и вопящий гражданин на первый взгляд не производил впечатления сильно покалеченного – на вид то ли бывший регент, то ли почетный опекун, я в этих чинах и званиях не очень разбираюсь. Только жалобно хрустнул под ногой нечаянно раздавленный монокль, видимо случайно оброненный. Да бог с ним, с этим крохотным кусочком прозрачного стекла! И все же складывалось впечатление, будто что-то здесь произошло не так. То есть должно было произойти, но не случилось. Судя по всему, именно этим обстоятельством и был расстроен бывший регент. А впрочем, какой из него регент с такой-то непотребной рожей? Надо полагать, служил у сиятельного князя конюхом или денщиком.

      Но даже если планировалось наказание за грехи, я не могу согласиться с тем, что оно адекватно содеянному мной. В конце концов, мог бы вызвать на дуэль. Да что там говорить – есть очень много способов, как покарать виновного,