Уши в трубочку. Юрий Никитин

ложной цели. Для отвлечения. Значит, они очень нас опасаются.

      Я вспомнил автобус, битком набитый звероватыми боевиками, кивнул. Опасаются, но мое самолюбие это не тешит. Я предпочел бы, чтобы мои противники были не моложе трех лет.

      – Не знаю, как ты… Стоп, вон автомобиль!

      – Где?

      – Разуй глаза!

      Еще ниже под нами ровная лента шоссе, далеко показался автомобиль, мы успели выскочить на асфальтовую полосу до того, как затормозить будет уже невозможно. Автомобиль быстро и надежно остановился: красивый, элегантный, новенький, водитель не спеша отстегивал ремень безопасности. Я подбежал, дверцу на себя, водитель удивленно вскинул голову. Я ухватил за воротник и выбросил из машины.

      – Госнеобходимость!.. – рявкнул я. – Ваше средство передвижения необходимо полиции… разведке… сигуранце…

      Торкесса забежала с другой стороны и поспешно заняла соседнее сиденье.

      Мужик, лежа на асфальте, прокричал беспомощно:

      – Но это мой автомобиль!

      – Что за идиоты, – пробурчал я с тоской. – Что делает с людьми эта гребаная демократия…

      – Что? – спросила любознательная торкесса.

      – Обезличивает людей, – ответил я с горечью. – Стандартизирует! Слышишь, все кричат одно и то же!

      Я включил зажигание, автомобиль дернулся и понесся, набирая скорость. Торкесса смотрела на меня в почтительном ужасе.

      – И часто…

      – Что?

      – Ну… поступаешь вот так незаконно?

      – Да с каждой новой баймой, – ответил я. – И не по одному разу. Особенно когда убьют несколько раз, всякий раз повторяешь одно и то же, продвигаясь по шажку… Держись крепче, сейчас пойдем по встречной полосе…

      Она с ужасом взглянула на встречный поток стремительно летящих машин, вскричала в ужасе:

      – Но зачем?

      – Я знаю, – ответил я неколебимо, – что я делаю.

      На самом деле, конечно, хрен понимаю, что делаю, но кто из нас что понимает в этой гребаной жизни? Все делаем то, что считаем правильным, а так как сейчас мы – сверхчеловеки, вот и выбрасываем всяких там французов да иракцев из машин и домов, как раньше бомбили и выбрасывали афганцев, сомалийцев, а скоро начнем так же с сирийцами и корейцами.

      Тормоза завизжали, когда я на полном ходу проскочил в промежуток разделительного барьера, некоторое время ехали на двух колесах, торкесса визжала отчаянно, встречные машины шарахались, как кошки от бультерьера.

      Машина глотала километры, как собака мух. Наконец торкесса успокоилась, подставила лицо солнцу, жмурилась, как котенок, даже мурлыкала. За последние сорок лет все крупные промышленные предприятия перенесены за черту города, остались мелочи, типа часовых заводов или по производству сережек и бижутерии, я долго искал на карте, пока отыскал крупнейший металлургический завод, его первым велел убрать из Москвы Хрущев, а Брежнев завершил процедуру. Потом перенесли и другие заводы, поменьше, но эти за последние годы модернизировали, перестраивали, некоторые работают и сейчас, в то время