Наверное, именно сейчас уместно сообщить о себе некоторые жизненные подробности. Я – сирота. Обычный сирота из обычного детского дома. Сведения о родителях укладываются в несколько строк. Это были трудящиеся Страны Советов, которым выпала путёвка по линии профсоюза. Круиз по матушке Волге на теплоход «Александр Суворов». Теплоход, по непонятным до сего дня, причинам в районе города Ульяновска пошёл не под судоходный пролёт моста. Я был на этом теплоходе в тот злополучный рейс вместе с родителями. Мне в ту пору едва исполнилось три года, поэтому воспоминания тонут в тумане памяти. Ясным остаётся ощущение сильной жары. Казалось, что солнце жгло голову даже сквозь ткань белой детской панамки. И ещё: мальчуган, удивительно похожий на меня, просто одно лицо, так же, как и я, грыз пломбир вместе с вафельным стаканчиком. Вдруг сверху обрушился дикий скрежет и грохот. Мои ноги оторвались от палубы, руки от поручней, всё завертелось перед глазами, а вкус мороженого сменился чем-то солёным и вязким. Дальше провал… Родители погибли. Иных родственников не нашли, поэтому детдом стал логическим продолжением моего жизненного пути. Мою фамилию, имя и отчество то-ли придумали, то-ли определили по найденным документам родителей. А то, что я и есть именно тот ребёнок решили, сличив найденные фотографии в каюте, которую занимала вся моя семья. Не выясненным для меня остаётся вопрос о мальчике, так похожим на меня. Что это: реальность или плод моего воображения? Если у меня был брат-близнец, почему нас разлучили? Став взрослым, я пытался разобраться в этом деле. Писал в инстанции, обращался в организации. Бесполезно и безрезультатно. В СССР подобные трагедии тщательно скрывались за завесой государственной тайны. Потом, с проникновением в нашу жизнь интернета и широкой демократии, я возобновил свои попытки поиска истины. Однако, единственное, что смог узнать – это то, что фамилия, которую я ношу редкая. Те пятнадцать или шестнадцать владельцев аккаунтов – все «Солениченко», обозначившиеся на просторах рунета, оказались лишь однофамильцами.
Вторая мысль, мешавшая мне заснуть заключалась в ответе на вопрос: почему «Великолепная семёрка» сдулась так внезапно, будучи, в целом, успешным предприятием? Обвал произошёл в течение каких-то двух-трёх месяцев. Складывалось впечатление, что мир отечественной попсы выплюнул нас насколько беспричинно, настолько же бесцеремонно и безвозвратно. Намеченные для наших гастролей филармонии, клубы, дома культуры в областных и райцентрах вдруг отказывались от выполнения договоров, порой даже выплачивая нам неустойку. Все мои попытки определить некоего могущественного врага в сфере негласного руководства массовой культурой города или страны, ни к чему конкретному не привели. Те, кто действительно мог бы при желании прикрыть мою деятельность в качестве руководителя музыкального коллектива, лишь улыбались при встрече и на мои вопросы недоумённо пожимали плечами. А некоторые прямо указывали на то, что уровень «Великолепной семёрки» не столь высок, что бы она вечно оставалась на плаву. Говорили: ты, Соло, не самокритичен.
