Черная роза. Нора Робертс

сумею тебя разговорить. Где вы познакомились? Она сексапильная?

      – Ничего не скажу, – рассмеявшись, Митч открыл свою банку.

      – Я все равно из тебя все вытяну.

      – Нечего вытягивать, – Митч протиснулся мимо сына в гостиную. – Пока.

      – Ага, как же! – Джош проследовал за отцом, развалился на диване, закинул ноги на кофейный столик.

      – Повторяю. Ни слова не скажу. И твое «ага» преждевременно. У меня просто праздничное настроение. Книга закончена, а это значит, что скоро по почте придет чек. Я начинаю новый интересный проект…

      – Уже? И никакой передышки?

      – Предложение поступило довольно давно, им пора заняться вплотную. Это лучше, чем думать о рождественских покупках.

      – А зачем о них думать? До Рождества еще пара недель.

      – Узнаю моего мальчика, – Митч отсалютовал банкой колы. – Как поживают твоя мама и Кит?

      – Хорошо. Отлично, – Джош глотнул из своей банки. – Мама вся на нервах из-за праздников. Ну, ты же ее знаешь.

      – Да, конечно, – Митч легко шлепнул сына по колену. – Твоя мама хочет, чтобы ты провел праздники дома. Никаких проблем, Джош. Это нормально. Так и должно быть.

      – Ты мог бы приехать. Ты знаешь, что мог бы.

      – Знаю и ценю. Но лучше я поболтаюсь здесь. Мы отметим Рождество до твоего отъезда. Маме важно, чтобы ты был дома. Ее право. И тебе это тоже важно.

      – Мне не хочется оставлять тебя одного.

      – Не одного. С любимой миской хлопьев.

      Тема все еще была болезненной, но Митчелл знал, что сам виноват.

      – Ты мог бы поехать к бабушке.

      – Ради бога! – жалобно воскликнул Митч, состроив страдальческую гримасу. – Как ты можешь желать мне такое?

      Джош хмыкнул.

      – И надел бы свитер с оленями, который она связала тебе пару лет назад.

      – К сожалению, в эти праздники в нем будет щеголять какой-нибудь милый бездомный. Когда ты уезжаешь?

      – Двадцать третьего.

      – Можем отпраздновать двадцать второго, если ты свободен.

      – Конечно. Я только успокою Джули. Ей придется ехать или к матери в Огайо, или к отцу в Лос-Анджелес. Тяжелый выбор. Они оба давят на нее, твердят всякую ерунду о дочернем долге, вбивают чувство вины. А она, бедняжка, не хочет видеть их обоих, и то плачет, то ругается, то ругается и плачет одновременно.

      – Мы, родители, отлично умеем портить жизнь нашим детям.

      – Ты ничего не портил, – Джош отхлебнул колы, повертел в руках банку. – Я не лезу в ваши отношения, но должен сказать, что ни ты, ни мама никогда не пытались перетянуть меня на свою сторону или сделать яблоком раздора. Я волей-неволей сравнивал свои воспоминания с дерьмом, в которое втянули Джули. Вы с мамой всегда меня щадили. Никогда не заставляли выбирать между вами. Полный отстой, когда родители вмешивают детей. Надолго отравляет жизнь.

      – Да, надолго.

      – Ты знаешь, я помню все, что было перед тем, как вы разошлись. Напряжение помню. Но даже тогда ни один из вас не пользовался мною как оружием против другого. А именно это творят с Джули, и я понимаю, как мне повезло. Ну, я просто