Цель – Перл-Харбор. Александр Золотько

не смотрел на пленника. Нож держал в опущенной руке, острие касалось груди Торопова, но сам штурмфюрер смотрел вперед, туда, где был инспектор дорожного движения. Рука сжалась, пальцы на костяшках побелели – волнуется Краузе. Струсил. А если еще и крикнуть…

      Нойманн сунул руку в карман плаща и достал пистолет.

      Горло Торопова свело судорогой. Это был «парабеллум». «Люгер», мать его… Нойманн передернул затвор, рычаг выгнулся с легким щелчком, но Торопову показалось, что в салоне прогремел выстрел. Пистолет. Немец собрался стрелять.

      В патрульного, ясное дело. И получается, что крикнет Торопов или нет – это ничего не изменит. Эти сволочи настроены серьезно. Это не шутка. Не попытка запугать или даже избить. Им настолько нужно похитить Торопова, что они готовы убивать.

      Торопов застонал.

      – Спокойно, – сквозь зубы процедил Краузе, и лезвие кольнуло грудь Торопова сквозь одежду. – Сейчас все закончится. Так или иначе…

      А Краузе говорит без акцента.

      Мысль глупая, неуместная, несвоевременная, но Торопов несколько секунд думал о том, почему это штурмфюрер говорит по-русски чище, чем его начальник. Или оба они русские, только Нойманн немцем прикидывается лучше. Или от волнения Краузе перестал притворяться? Сильно волнуется и оттого забывает изображать акцент. Забывает говорить «т» вместо «д» и «ф» вместо «в»…

      Палец Нойманна лег на спусковой крючок.

      «Парабеллум» – это «готовься к войне». И Нойманн к ней готов.

      Сейчас патрульный подаст водителю знак, тот чуть притормозит, опустит боковое стекло, словно желая переговорить с инспектором. А когда полицейский подойдет к машине, Нойманн поднимет руку с пистолетом и нажмет на спуск.

      Девятимиллиметровая пуля отшвырнет беднягу полицейского прочь от машины, а гильза ударит в потолок салона… У «парабеллума» гильзы выбрасываются вверх? Так ведь, кажется? Не вправо, а вверх?

      Далась ему эта гильза!

      Не о том он думает. Сейчас вообще не думать нужно, не вспоминать ТТХ пистолета, а молиться… молиться-молиться-молиться… несмотря на то, что никогда этого не делал, не знает, как молиться правильно, и даже не задумываясь над тем, кому адресовать молитву.

      Пусть он не остановит машину, мысленно попросил Торопов. Пусть микроавтобус едет себе дальше. Нет в нем ничего такого. Нет, честное слово, нет. Просто сидят люди. Водитель и два пассажира. И никто не лежит со скованными руками на полу между сиденьями. Никто не лежит. Правда-правда! Машина правил не нарушает. Не превышает скорость и соблюдает… все соблюдает, честное слово!

      Торопов зажмурился, продолжая мысленно уговаривать неизвестного ему полицейского пропустить микроавтобус, спасти жизнь себе и лежащему между сидений человеку. Уже не Богу молился, а тому самому инспектору дорожного движения, одному из тех, кого еще недавно называл ментом или мусором.

      Пожалуйста, пропусти. Не останавливай. Пожалуйста!

      Машина притормозила, еле заметно, но Торопов чуть не закричал