Борьба за свободу. Саймон Скэрроу

сделаю очень больно не тебе, а твоей матери. Понял?

      Марк кивнул, стараясь не заплакать от боли. Охранник еще некоторое время подержал его за волосы, потом отпустил.

      – Мальчик нуждается в твердой руке, как видите, – пояснил аукционист, выдавив усмешку. – Итак, кто первый предложит цену?

      Последовала пауза, и наконец поднял руку крупный мужчина со злым лицом. Но прежде чем он заговорил, позади толпы раздался крик:

      – Остановитесь! Они не продаются!

      Аукционист и толпа повернулись на голос. Марк тоже попытался рассмотреть, кто это кричит. Мелькнула слабая надежда. Вот, наверное, тот момент, о котором он молился. Наверное, они спасены…

      Человек пробирался сквозь толпу. Когда он приблизился к помосту, у Марка упало сердце.

      Термон.

      Он поднялся на помост. Аукционист, положив руки на толстые бедра, строго посмотрел на него.

      – Что все это значит? Ты хочешь сказать, что они не продаются?

      – Я говорю от имени Децима. Я – его управляющий, – надменно ответил Термон. – Мой хозяин говорит, что эти двое не будут проданы.

      – Не будут проданы? – удивился аукционист. – Почему?

      – Я не обязан объяснять тебе почему. Такова воля моего хозяина. Понял?

      Аукционист кивнул:

      – Как хочешь. – Он повернулся к охраннику: – Уведи их обратно в стойло.

      Толпа глухо переговаривалась, удивленная таким поворотом событий. Термон подошел к Марку и Ливии.

      – Децим передумал. – Он холодно улыбнулся, и у Марка волосы зашевелились на затылке, когда Термон добавил: – Он придумал для вас кое-что другое.

      VII

      Вскоре после того, как их вернули в стойло, во двор пришел человек. Он был худой и высокий, а узкое лицо делало его еще выше. За исключением бахромы седых волос, он был совершенно лысый, его скальп блестел, словно отполированный. Марк заметил, что он прихрамывает и старается скрыть этот недостаток медленной походкой. На нем были шелковая туника, светлая кожаная обувь и по золотому браслету на каждом запястье. Подойдя к решетке стойла, человек слегка улыбнулся:

      – Очаровательная жена центуриона Тита и его сын, если я не ошибаюсь. Думаю, вы догадываетесь, кто я.

      Ливия взглянула на пришедшего, и на ее лице не отразилось никаких чувств. Он пожал плечами и чуть наклонил голову набок:

      – О, я разочарован. Я надеялся, что жена одного из лучших центурионов генерала Помпея будет вежливее. Но ничего. Итак, я – Децим. Старейшина Страта и сборщик налогов в Греции.

      Он склонил голову в шутливом приветствии. Несколько секунд он молча смотрел на пленников, потом с насмешкой продолжил:

      – Теперь ваше положение не такое высокое и влиятельное, не правда ли? Ни ваше, ни этого дурака Тита. Вечно высокомерный, он считал, что может игнорировать свой долг и прогонять моих людей. Это продолжалось долго, но теперь я ему отплатил его собственной монетой.

      Он вдруг притворился удивленным и щелкнул пальцами:

      – О! Мне кажется, ты не знаешь,