В лучах мерцающей луны. Эдит Уортон

вперед, то потому, что обстоятельства сильно переменились. Он испытывал чувство легкости, надежности, удовлетворенности; и к тому же впервые со времен ранней юности, как перед смертью матери, испытывал чувство, что ему есть за кем ухаживать, что есть кто-то, нуждающийся в его особой заботе и перед кем он ответствен за себя и свои поступки, как ни перед кем из торопливых и равнодушных людей, жизнь среди которых он выбрал.

      Сюзи разделяла взгляды этих людей: она говорила на их языке, хотя понимала и другие, нуждалась в тех же удовольствиях, разве что не поклонялась их богам. Но с того момента, как она стала принадлежать ему, в нем родилось убеждение, что их союз отвечает ее глубинной потребности в поклонении. Она принадлежала ему, он выбрал ее, она заняла свое место в длинной череде жен Лэнсингов, которых мужчины прошлых поколений этого рода любили, уважали и, возможно, обманывали. Он не претендовал на понимание логики такой потребности, но факт, что она была его жена, придавал целеустремленность и последовательность его спорадическим порывам и таинственный отблеск святости его работе.

      Раз или два в первые дни после женитьбы он спрашивал себя с легкой дрожью, что будет, если Сюзи прискучит ему. Такое уже случалось у него с другими женщинами, первые чувства к которым по силе не отличались от тех, что пробуждала в нем она. Роль, которую он играл в своих предыдущих любовных историях, вообще говоря, можно было определить одной незабываемой фразой: «Я и охотник, и добыча», ибо он неизменно переставал быть первым, только чтобы считать себя вторым. Этот опыт никогда не переставал причинять ему сильнейшую боль, поскольку его симпатия к преследователю была не намного менее глубокой, чем сострадание к себе самому; но так как он всегда больше жалел себя, то в конце концов отдалялся от преследователя.

      Теперь весь этот пренатальный опыт казался полностью непригодным для того нового человека, которым он стал. Он не мог представить, что Сюзи наскучит ему – или что он постарается избавиться от нее, если такое произойдет. Он не мог думать о ней как о враге или даже сообщнице, поскольку сообщники – это потенциальные враги: она была той, с кем предстояло вкусить небывалое чудо, радость дружбы, но которая даже в этих временных восторгах должна была оставаться в первую очередь верной подругой.

      Эти новые чувства не повлияли на его общее отношение к жизни, но просто укрепили его веру в ее высшие «радости». Никогда он так не наслаждался тем, что всегда любил. Никогда добрый обед не был так вкусен, красивый закат так красив; он радовался тому, что равно мог оценить то и другое. Он, как всегда, гордился умом Сюзи и тем, что она свободна от предрассудков: теперь, когда она принадлежала ему, она не могла быть для него слишком «современной». Он в полной мере разделял ее страсть к наслаждению моментом и лихорадочную жажду растянуть его. Он знал, когда она раздумывает о способах продлить их прекрасное положение, и втайне раздумывал вместе с ней, какие еще новые способы они способны изобрести для этого. Он был благодарен Элли за то, что