Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник). Джорджетт Хейер

напористому и развязному Стилу или обольстительному князю. Эрминтруда, этакая мурлыкающая киска, уже в открытую совершенно напропалую кокетничала с обоими ухажерами. Мэри вдруг показалось, что сама она видит их насквозь – животную похотливость Стила и холодную расчетливость князя. «Неужели у Эрминтруды на глазах шоры?» – подумала она. Со вздохом отведя глаза в сторону, девушка встретила понимающий взгляд доктора. В ту минуту он промолчал, но позже, когда обед закончился, предложил Мэри пройтись до машины, а по пути посоветовал:

      – Не переживайте из-за такой ерунды, Мэри.

      Мэри испуганно вздрогнула и не нашла ничего лучшего чем ответить:

      – Я не понимаю, о чем вы говорите!

      – Уверен, что понимаете. Не стоит презирать Эрминтруду. Умные люди – а вы, моя милая, безусловно, из их числа – должны относиться к таким женщинам снисходительно.

      Мэри сдержанно рассмеялась:

      – Я не думала, что по моему лицу так легко догадаться о моих мыслях.

      Доктор улыбнулся, но ничего не сказал. Мэри поспешно добавила:

      – Вообще-то я вовсе не осуждаю тетю Эрми – я ведь очень к ней привязана. Как и вы, наверное.

      Доктор, казалось, изумился, но ответил сразу:

      – Да, я и впрямь питаю к ней самые теплые чувства. В свое время она меня здорово выручила.

      – Вот как? Я и не знала, – проговорила Мэри, осознав, что ступает по тонкому льду.

      Они уже подошли к машине. Мэри вновь уселась рядом с Эрминтрудой, и они медленно покатили в Пейлингс. Эрминтруда принялась на все лады честить погоду и уже больше не напоминала мурлыкающую кошечку.

      При виде Вики, безмятежно раскачивавшейся в гамаке в тени огромного вяза на южной лужайке, Мэри удивилась: она не ожидала, что девочка вернется до их приезда. Эрминтруда решила передохнуть перед чаем и отправилась к себе в спальню – поэтому с дочерью разминулась, – а Мэри заметила Вики из окна гостиной и решила узнать, почему пикник завершился так скоро.

      Вики, должно быть, решившая, что на улице жара, на сей раз предпочла прочей одежде купальник. Заметив Мэри, она скрестила на груди руки и заговорила измученным голосом:

      – Представляешь, он, оказывается, собрался почитать мне свои стихи. А там ведь наверняка муравьи кишмя кишат или, может, чертополохом все заросло – так по крайней мере всегда случается, когда я собираюсь поваляться на травке. Да и вообще меня уже мутит от всех россказней про целительную силу земли-матушки. Да и настроение у меня было не первобытное… Словом, я сказала, что хочу вернуться домой.

      Мэри покачала головой:

      – Надо же. Бедный Алан! Он обиделся?

      – Конечно, но это ему пойдет только на пользу, – с серьезным видом заявила Вики. – Ведь все великие поэты очень страдали из-за несчастной любви, верно? А вообще оказалось, что я поступила очень правильно, потому что ты угадала насчет этого типа.

      – Какого типа?

      – Ну Перси! Который написал Уолли это дурацкое письмо.

      – Лично