«Сатурн» почти не виден. Василий Ардаматский

Нужно, чтобы Рудин все это знал и учитывал. О выходе Рудина в операцию сообщите мне немедленно. Информируйте об этом и товарища Алексея. Все мы желаем Рудину успеха и уверены в нем. Привет. Старков».

      Рудин прочитал шифровку и вернул ее Маркову. Они переглянулись. Радиограмма была для них как бы ответом на их постоянные и тревожные раздумья о положении на фронте. Не дальше как вчера они говорили об этом, и Марков сказал, что самую главную трудность для Рудина создает положение на фронте, ибо совершенно ясно, что разговаривать с Андросовым было бы гораздо легче, если бы немецкие войска не имели таких больших успехов в первые же месяцы войны.

      – Остается только желать, – сказал Рудин, – чтобы Андросов оказался достаточно осведомленным.

      – А если нет, – улыбнулся Марков, – информируйте его сами.

      – Постараюсь…

      С наступлением сумерек все покинули остров. За несколько минут до этого в Москву отослали последнюю радиограмму:

      «Сейчас Рудин уходит. Все покидаем остров и переходим на зимнюю базу. Утром связь оттуда. Марков».

      На границе болота Марков простился с Рудиным.

      – Все будет в порядке, я уверен, – тихо сказал Марков, сжимая руку Рудина.

      – Я тоже.

      – До свидания!

      – До свидания! – Рудин махнул рукой стоявшим поодаль товарищам, улыбнулся Гале Громовой, смотревшей на него широко раскрытыми глазами, и побежал догонять ушедший вперед отряд Ольховикова…

      Глава 9

      Шли молча, растянутой цепочкой. Впереди маячила громадная фигура Ольховикова, сразу за ним шагал Рудин. Стоило кому-нибудь звякнуть оружием или глухо чертыхнуться на скользкой тропинке, Ольховиков оборачивался и некоторое время шел пятясь. И тогда виновный старался укрыться за спину впереди идущего, будто командир мог разглядеть его в темноте.

      В километре от села Никольского отряд встретил боец, проводивший здесь предварительную разведку. Он сообщил, что в селе находится около двадцати немцев и полицаев. Немцы ночуют в здании школы, а полицаи – по хатам.

      Подошли к селу вплотную. Ольховиков сам выбрал место для каждого своего бойца. Оставляя его, он спрашивал:

      – Все ясно? Вопросов нет?

      – Ясно!..

      Разместив бойцов с флангов села и прямо перед ним, Ольховиков вернулся к Рудину, выбравшему себе место на окраине ольшаника, который широкой полосой тянулся западнее села.

      Ольховиков присел рядом с ним на землю, прижал к глазам светящийся циферблат часов и сказал шепотом:

      – Рубеж заняли хорошо. Ровно через час начнем концерт. – Тронув Рудина за руку, добавил: – Значит, вы из кустов никуда. И пока мы не начнем отхода, сидите здесь без движения. Мало ли что: пуля, она, как известно, дура.

      – Вы обо мне меньше думайте, – строго сказал Рудин. – Делайте свое дело, а я – свое.

      Ольховиков помолчал, смотря на Рудина, и вздохнул:

      – Не знаю, конечно, для чего это делается, но вашей доле не позавидуешь.

      – Думайте,