Репетитор. Ельцмаксимир

куда? – испуганно спросила Людмилка, выставив голову с печи – глаза встревоженные, светятся.

      – Ласку пойду доить, – заявил решительно он.

      – Ой! А ты разве умеешь?

      – Как-нибудь справлюсь. Смотри-ка, хитрая наука…

      – Тогда и я с тобой.

      – Да спала бы…

      – Нет!

      – Ну, как хочешь, – пожал он плечами, надевая валенки.

      Оно и верно – вдвоём веселее.

      Девочка за минутку-другую сползла с печи, вскочила в валенки на босу ногу, накинула шубёнку, шалёнку и была готова.

      Юрке её сборы не понравились. Он достал с припечка шерстяные носки.

      – Надевай!

      Людмилка было заупрямилась – ей и так будет тепло, – но стоило брату только привстать, что означало: тогда сиди дома! – она тут же согласилась. Он помог ей одеться, повязал голову шалью и сказал:

      – Посиди, я из сеней² фонарь принесу.

      Холодный воздух барашками выкатился из-за порога. Людмилке захотелось погладить их, и она провела рукой, как будто погладила по прохладным спинкам, но как только захлопнулась дверь, барашки исчезли.

      Юрка принёс и поставил на лавку фонарь, который смешно называется – "летучая мышь". Снял стекло, вывернул фитиль и ощипал его от нагара, иначе фитилёк трудно будет зажечь. Потом выкрутил крышку и глянул в отверстие ёмкости – керосина было много. Зажёг фонарь и восстановил стекло на место.

      – Нá, держи, – подал он фонарь сестре.

      Людмилка приняла его вначале одной рукой, но фонарь оказался для неё тяжеловатым, подхватила другой.

      Юрка вытащил из-под лавки подойник, плеснул в него из кадки ковш воды, снял с гвоздя полотенце, которое мать обычно брала с собой, когда шла доить корову, и направился к двери.

      К ночи метель прекратилась. Мороз покрепчал, просушил воздух, и он стал резким, колючим.

      Вокруг было тихо. Пробиваясь сквозь рваные облака, луна и звёзды ярко высвечивались на чёрном небе. Где-то за огородом в лесу постреливали деревья.

      Из деревни доносился монотонный гул дизеля.

      Несмотря на тишину, страх стал наползать на Людмилку изо всех углов двора. И даже там, где стояла конура Пирата, который не отозвался и не вышел к ним из нагретой лежанки, было что-то непривычное, пугающее.

      Над дверями стайки³, как табачный дымок, слабо курился пар. Он выходил из щели и поднимался кверху, обтекая куржак⁴, похожий на заиндевелые усы. Казалось, что это была не стайка, а чья-то большая голова и что, как только они подойдут ближе, голова оживёт…

      – Му-у-ух! – услышала Людмилка и от страха невольно вздрогнула.

      Ласка, заслышав скрип душки подойника, заволновалась. Как только в помещение вошли дети, корова подалась к входу и стала обнюхивать их, тяжело вздыхая.

      Мальчик, закрыв за собой дверь, взял у Людмилки фонарь и подвесил на крюк в балке под потолком.

      – Постой-ка, – сказал он сестрёнке и пошёл за треножкой⁵, лежащей в яслях⁶.

      Усевшись поудобнее на стульчик под коровой, мальчик обмыл водой, обтёр полотенцем вымя и, захватив пятерней