Как живется вам без СССР?. Лариса Бабиенко

Тюки и сумки пять минут ловко летали с машины на борт, и пока курьер подписывал с капитаном документы о том, что почта сдана, Лэми Худи тихонько напевал себе под нос песенку на стихи местного поэта Лапсуя: «я зайчонком кувыркался вокруг чума твоего»…

      – У тебя тоже зайчонок уже семь раз вокруг чума перекувыркнулся, не надоело? – усмехнулся речник и пригласил всех на судно: – Жду, сударыни, пожалуйста, быстрее… Сейчас поплывем.

      – На Севере порядок нужен, – согласился он и подтвердил: – Не переживай, папаша, скоро будем в Панаевске, языком оленьим после забоя угостишь как-нибудь?

      Катерок охотно сорвался с места и рванул на середину реки.

      – Петелин чего гуляет? – спросил себя моряк и отчитался: – Петелин дом в Ханты-Мансийске купил, вот и гуляет Александр Васильевич от души. Скоро службу закончу, на юг уеду.

      Суденышко долго мчалось мимо плоских, заросших тальником берегов.

      – В прошлый раз лось прямо перед нашим носом переплыл, – рассказывала Майяне. – Вон видите, белуха идет, фонтанчики пускает.

      – Да, целый косяк идет, – заворчал ее отец. – Жаль, под рукой сетей нет.

      Проводив жадным взглядом косяк, ненец вдруг спросил Анну:

      – Не обманываешь меня? Вдруг едешь плохую бумагу на нас писать.

      – Зачем плохую? Совхоз у вас хороший, много оленины даете, рыбы…

      – О, да! – оживился ненец, начал опять перечислять: – И живут тут налим, щекур, гагара…

      – Что вы все о налиме, да о щекуре? О людях лучше расскажите… – взмолилась Анна, вспомнив наконец-то о своих прямых профессиональных обязанностях.

      Ненец в ответ махнул рукой, отреагировав по-своему:

      – Одни Окоттэто живут и Лапсуй. Фамилии Худи мало.

      Затянувшись трубкой, он вдруг предложил:

      – Хочешь, анекдот расскажу? От тундрового ненца услышишь.

      – Есть еще и другие ненцы? – поинтересовалась Анна.

      – Лесные еще есть, – объяснила Майяне.

      – Детей у вас, наверно, в чумах много…

      – Детей? Ну, да, а где их мало? – переспросил отец Майяне и вдруг как-то легкомысленно подмигнул.

      – Представляешь, сидит Окоттэто в чуме, вокруг его ребятишки ползают, бегают, кричат. На железной печке у хозяина котел с водой греется. Окоттэто, он ведь у нас в совхозе лентяй, лежит на шкуре оленя и думает. Знаешь, о чем думает? «Чи этих детей помыть, чи новых завести?».

      Майяне опустила смущенно глаза, а родитель ее хохочет на весь катер.

      – Вон Панаевск! – показала на мыс девочка.

      – Наконец-то, – обрадовалась Анна.

      – Зачем наконец-то? – прервал ее оленевод. – Еще два часа до мыса плыть, потом лодку ждать, потом моя твоя и Майяне на руках до берега несет. Чтоб ноги вам не мочить. Потом моя – твоя – в гости зовет!

      Девчонка на берегу вначале обнялась со щенком, потом с огромной собакой редкого палево-каштанового окраса. Около дома повисла на шее матери.

      – Вот и чум наш! – воскликнул Лэми Худи и посадил Анну как почетного гостя на шкуру белого оленя. Жена поставила у ее ног белый низенький