Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин». Найо Марш

мисс Кост не видела его жестов.

      – В один прекрасный день… маленький мальчик… такой несчастный… кто знает?.. древняя мудрость… бегущая вода…

      Она, видимо, приближалась к финалу истории, но ничего не было слышно, пока она резко не повернулась к микрофону, и репродукторы проревели:

      – Все пропало!

      Эти слова раскатились от вершины к подножию холма, звуча на редкость безрадостно: «…все пропало… все пропало». Мисс Кост кланялась, сияя непередаваемой улыбкой. Она добавила что-то еще, совершенно не различимое, и, бросив лукавый взгляд на аудиторию, повернулась к Уолли. Однако тот исчез. Не сразу удалось извлечь его из задних рядов хора, где он умудрился присесть над какой-то протокой ручья.

      Мисс Кост вывела его вперед, с подолом мантии, заляпанным зеленой тиной. К несчастью, вместо того, чтобы поставить мальчика перед микрофоном, она наконец оказалась перед ним сама.

      – Ну же, Уолли, ну же, – проревели громкоговорители. – «Однажды летним жарким днем…» Давай, милый.

      Поначалу в декламации Уолли почти не было пробелов, но только потому, что мисс Кост постоянно ему подсказывала – делая это, непреднамеренно, в самый микрофон. Ко второй строфе, однако, вмешался мэр и сам попал в эфир.

      – Поменяйтесь! – прошипели репродукторы. – Встань сюда, глупый мальчишка!

      Мэр тут же понял свою ошибку и ретировался.

      – О боже! – на весь остров воскликнула мисс Кост и наконец встала как надо.

      – Слава тебе, Господи, дошло! – фыркнув, довольно громко сказал майор Бэрримор.

      Мисс Кост, явно услышав, бросила на него гневный взгляд.

      – «Не пужайся, молвит Дама», – продолжал Уолли.

      – Меня коробит, – пожаловалась Дженни.

      – Тихо, не перебивай. Вот черт! – пробормотал Патрик. – Что он сказал?

      – Да ну тебя.

      Миссис Карстерс обернулась и осуждающе покачала головой. Оба закатили глаза в притворной агонии. Уолли тем временем как-то вдруг закончил свое выступление и отошел в сторону. Аудитория с облегчением разразилась длительными аплодисментами, только мисс Эмили осталась неподвижна.

      Сопровождаемый неуверенными звуками оркестра, вступил хор. Уолли, вновь выдернутый на передний план, присел у водного каскада и, обведя зрителей радостным взглядом, подставил руки под струи.

      – Невыразимо идиотское представление, – проговорил Патрик.

      – Смотри! Смотри!

      Из-за валуна над источником появилась крупная девушка в зеленом марлевом наряде. Ее светлым волосам постарались придать наилучший вид, голову венчала блестящая звезда. С левой ладони ниспадала длинная нить из переливчатых бусин, очевидно, символизирующая целительную воду. Правая рука поднялась в воздух, однако жест довольно неуместно сопроводил устрашающий раскат грома. Солнце вдруг затянуло тучами, все вокруг почернело.

      Уолли, уставившись на показавшуюся девушку, вскрикнул, показал на нее пальцем и громко расхохотался.

      Хор пел:

      – Так