Хозяйка Блистательной Порты. Наталья Павлищева

овса. Убедившись, что Гёкче занята делом и не подслушивает, Зейнаб развела жаровню.

      Арабская вязь на листе проявилась сразу, но почти так же быстро исчезла. Хорошо, что в последнюю минуту Зейнаб вспомнила о предупреждении старика о нагревании всего один раз. Роксолана напряглась, потому что слова на поднесенном к горячему листе следовало читать быстро, они возникали и гасли, словно искры на ветру.

      Не все поняла, но и того, что успела прочесть и запомнить, хватило.

      Прорицатель снова предупреждал о неразрывной связи двух гороскопов, о том, что она – единственная женщина Повелителя, что нужно забыть о гареме, а со временем и распустить его, что будет править рядом с султаном… А еще о необходимости держать в руках своих сыновей, потому что только один из них, пока не родившийся, не будет представлять угрозу для отца, не отпускать от себя ни на шаг старшего, иначе ему грозит гибель, и внушать средним, что воля отца – это воля Аллаха.

      «Добейся признания женой пред Богом, это возможно. Старайся стать для Повелителя всем, в том числе и советчиком в делах, это ты тоже можешь. Если добьешься, будешь единственной и будешь править. Твоя судьба рядом с его до твоей смерти, но это не скоро…».

      Роксолана снова сидела оглушенная, испуганная… Зейнаб заглядывала в лицо, как кизляр-ага после разговора в маленьком домике:

      – Что, госпожа? Что-то страшное?

      И Роксолана вдруг улыбнулась:

      – Будет еще один сын.

      – И все?

      – Не все, там много. Я должна постараться стать женой Повелителя.

      – Женой? А вы разве не кадина?

      Роксолана понизила голос до шепота:

      – Зейнаб, кадина – это жена пред людьми, а нужно пред Богом. Чтоб кадий венчал.

      – Вай! Такого не бывает, султаны не женятся так!

      Руки старухи ловко размазывали по лицу хозяйки смесь из мякоти хурмы, небольшого количества нежного творога и сливок.

      – А на мне женится, – вдруг весело сверкнула глазами Роксолана.

      – Зачем вам это, разве и без того власти мало?

      – Власти, Зейнаб, никогда не бывает много.

      Старуха хотела сказать, что все равно будущая валиде – Махидевран, ее сын Мустафа – наследник престола. Роксолана и сама поняла, о чем думает Зейнаб, усмехнулась:

      – Повелителю суждена долгая жизнь, следующим султаном станет мой сын, но я валиде не буду.

      – Почему?

      – Моя жизнь короче его, но судьбы переплетены с первой встречи и до последнего моего вздоха. Это еще не скоро, сыновья вырасти успеют и дочь тоже. Но я должна стать женой. Настоящей, не наложницей.

      – Госпожа, вы, конечно, многого добились и многое можете, но…

      – Что?

      – Вы – рабыня, султаны не женятся вообще, и уж тем более не женятся на тех, кого купили в Бедестане. Простите мою нескромность, но это так.

      Зейнаб ожидала, что Роксолана взъярится, накричит, обругает, но та вдруг замерла:

      – Только в том препятствие?

      – В чем?

      – В том, что меня купили на рынке?

      – В