Тринадцатая пуля. Вионор Ахмедович Меретуков

и полувоенный френч.

      Деятель не носит ни усов, ни бороды. Его лоб – низкий лоб мыслителя эпохи стагнации – говорит о замедленной работе мозгового аппарата. Зовут его Ванадий Блювалов.

      Газеты печатают высказывания низколобого титана мысли о свободе, демократии, экономике, политике, роли личности в истории, изложенные в столь примитивной форме, что понять их сможет даже крепко выпивший ортодоксальный марксист.

      … А за окном моей арбатской квартиры, без удовольствия встречая не раннее уже утро, раздражая и оскверняя слух, омерзительно бубнят сизари, болтая друг с другом о тяготах городской голубиной жизни и все более и более склоняя меня к мысли о мелочности и глупости всех тварей, населяющих Землю.

      Я подхожу к окну, бочком сажусь на подоконник и закуриваю. Как всегда в этот час, я слышу радостное оптимистичное ржание: это заходится смехом сосед по дому – популярный писатель-сатирик, искусственно разогревающий себя перед началом работы.

      Несмотря на то, что по календарю конец декабря, сегодня – оттепель. Природа заплутала в закоулках времени, ошибочно напоив зимний воздух волнующими ароматами раннего апреля.

      Внизу, под самыми моими окнами, в палисаднике, за покосившимся деревянным столом расположились двое пенсионеров. Они развлекают себя игрой в домино, игрой древней и серьезной, требующей от участников не меньшей изворотливости и сообразительности, чем нарды или лото.

      Восходящие потоки чесночного духа достигают моих ноздрей и заставляют их нервически трепетать, вызывая в памяти незабываемый образ украинского борща, съеденного мною как-то еще до Перестройки в ресторане гостиницы “Украина”.

      – Я себя по утрам заставляю делать зарядку, – слышу я крепкий пенсионерский голос, – потом, хотя это и ужасно противно, съедаю, тщательно разжевав, восемь зубчиков рыночного чеснока. Чесночины должны быть крупными, сочными! Потом выпиваю пол-литровую кружку сырой воды, которую с вечера ставлю в холодильник. Пью ее, воду ледяную, а зубы-то стучат от холода. Зато никакая зараза ко мне не пристанет…

      – Эх, Митрофаныч, Митрофаныч, ну зачем вы себя заставляете? Никогда, слышите, никогда не следует себя насиловать! Придумали тоже! Запомните, заставлять себя что-то делать нельзя ни при каких условиях обстоятельств! – выкрикивает второй пенсионер, возбуждаясь и размахивая руками. – Все должно проистекать естественно, натурально!..

      – Не скажите, Вахтанг Саболыч, вот возьмите, к примеру, писателей, они…

      Первый игрок замолкает, сосредоточенно обдумывая ход. Наконец, грохает костяшкой по столешнице.

      – Рыба!

      Следует пауза.

      – М-да, – недовольно говорит второй, – действительно, рыба.

      Игра продолжается. Соперники громко сопят, будто не в домино играют, а покойника перетаскивают. После затянувшегося молчания раздается голос:

      – Я бы этих всех ваших