Его чужая жена. Екатерина Каблукова

известно широкой публике, но высшие чины, командовавшие армией, прекрасно знали все донесения капитана Сен-Клера, а Узурпатор не раз назначал за темноволосую голову милорда вознаграждение полновесными золотыми монетами.

      Окончание войны и подписание мирного договора заставили Руперта пересмотреть свои взгляды на жизнь. Он решительно не видел себя в армии в мирное время, военная муштра навевала на него тоску, поэтому капитан Сен-Клер подал в отставку и на премию, выданную Каррингтоном, вернее, военным министерством, купил небольшой дом в одном из фешенебельных районов Ландау.

      Наконец Руперт отложил наполовину общипанную гроздь на тарелку и вытер пальцы белоснежной салфеткой. Собака приподняла уши и нетерпеливо заскулила.

      – Тори, где твои манеры? – укорил его хозяин, отрывая пару ягод и кидая их вниз.

      До пола они не долетели. Тори щелкнул зубами, облизнулся и радостно застучал хвостом о блестящий паркет.

      Руперт потрепал его по голове, и терьер, открыв пасть, вывалил язык, словно ухмыляясь.

      Вошедший лакей прервал эту идиллию. Он остановился в дверях и деликатно кашлянул, привлекая внимание хозяина. Руперт поднял голову и внимательно посмотрел на слугу своими золотисто-зелеными, точно ягоды винограда, глазами:

      – А, Клиф, что у тебя?

      – Вдовствующая леди Сен-Клер ожидает вас в гостиной, милорд.

      – О! – Его милость спешно поднялся, едва не наступив на лапу прыгающего вокруг пса.

      – Ну же, Тори, веди себя спокойнее, – укорил животное Руперт. – Иначе ты просто останешься без лап! Пойдем, не стоит заставлять мою матушку ждать!

      Он направился в соседнюю комнату так стремительно, что лакей едва успел распахнуть перед хозяином дверь.

      Гостиная ремонтировалась совсем недавно. Стены ее были выкрашены в нежно-голубой цвет, потолок – покрыт лепниной в виде цветов и веток, огромный камин сделан в виде портика храма, а барельефы над ним изображали сцены из Святой книги.

      Сейчас их с интересом рассматривала невысокая, одетая по последней моде женщина. Ее темные волосы уже тронула седина, а на лице появились морщины, но зеленые глаза, так похожие на глаза сына, искрились весельем.

      – Прошу прощения, дорогая, надеюсь, ты успела заскучать! – Руперт направился к матери, но Тори опередил его, радостно заскакав вокруг женщины.

      – Здравствуй, мой милый, здравствуй! – Леди Сен-Клер наклонилась, чтобы погладить пса, вызвав еще одну бурю восторга, затем подняла смеющиеся глаза на сына. – Тебя я тоже рада видеть, Руперт!

      – О, это взаимно! Я всегда был уверен, что Тори ты любишь гораздо больше! – отозвался милорд, ничуть не смущенный таким поверхностным проявлением материнской любви. – Хочешь чаю?

      – В такую рань? – Женщина выразительно приподняла брови.

      – Фи, дорогая, что за выражения! – поддразнил ее сын, заслужив взрыв мелодичного смеха. – Кстати, могу я полюбопытствовать, что привело тебя ко мне, как ты выразилась, в такую рань?

      – Всего