Ружья Авалона. Роджер Желязны

взором. Я пытался понять, что знает он обо мне и о чем догадывается.

      А потом нахлынула усталость, голова моя вдруг отяжелела. Усталость, вино, теплая комната – все навалилось разом. Я словно бы стоял где-то в углу, слушал оттуда разговор и видел себя. И понял, что хоть на короткие усилия я уже способен, однако выносливости еще не хватает. Я заметил, что руки мои трясутся.

      – Прошу прощения, – услышал я свой голос. – Усталость от дневного перехода одолевает меня…

      – Сочувствую, – ответил Ганелон. – Договорим утром, а теперь спите, спокойного сна.

      Он подозвал одного из стражей и приказал проводить меня. Должно быть, по дороге я спотыкался – помнится, стражник поддерживал меня под локоть.

      Всю ночь я спал мертвецким сном, и был он беспробудным и долгим… часов четырнадцать или больше того.

      Утром все мои суставы ломило.

      Я умылся. На высоком столике стоял таз с водой, рядом кто-то предусмотрительно положил мыло и полотенце. Горло еще першило от пыли, в глазах то и дело двоилось.

      Я сел, чтобы прийти в себя.

      Некогда я мог пройти весь этот путь с Лансом на руках, даже не почувствовав его веса. В ту пору у меня хватило сил, чтобы пробиться к Колвиру, в сердце Амбера.

      Те дни миновали. Я словно бы постарел. Да я, должно быть, и выглядел стариком.

      Надо было что-то делать.

      Вес и силы не торопились возвращаться ко мне. Этот процесс следовало ускорить.

      И я решил, что неделя-другая спокойной жизни и упражнений только пойдут на пользу. Пока Ганелон ни словом, ни жестом не показал, что узнал меня. Отлично. Я воспользуюсь его гостеприимством.

      Решив так, я отыскал кухню и с удовольствием поглотил плотный завтрак. На самом деле было уже время ленча, но следует называть вещи своими именами. Хотелось курить, хотя отсутствие табака доставляло мне даже некоторое извращенное удовольствие. Судьбы следили, чтобы я не изменял себе.

      Неспешно я вышел во двор, на яркий солнечный свет, и долгое время следил за упражнениями расквартированных там воинов.

      В дальнем конце двора звенели тетивой луки. Мишени были привязаны к снопам соломы. Я заметил на больших пальцах воинов наперстки. Тетиву воины брали по-восточному, а не тремя пальцами, как принято в Авалоне. Это различие заставило меня призадуматься о той Тени, куда я попал.

      Мечники использовали и лезвия, и острия клинков, фехтовали мечами разной формы, демонстрировали различные приемы. Я попробовал сосчитать воинов и пришел к выводу, что во дворе замка их собралось около восьми сотен. Сколько еще могло находиться в замке, сказать было невозможно. Воины были самыми разными: и светлокожие блондины, и темноглазые брюнеты, и разных оттенков между ними. Стук и звон стали не заглушали голосов. По-разному выговаривали они слова, но все-таки по большей части вокруг звучала речь Авалона – язык Амбера.

      Я заметил, что один из мечников поднял руку, опустил клинок, вытер взмокший лоб и отступил назад. Его соперник не казался уставшим. У меня появился шанс поразмяться.

      Я шагнул к ним навстречу, улыбнулся и представился:

      – Кори с Кабры, я следил за