Дорога без возврата (сборник). Анджей Сапковский

озера затягивал туман, листва прибрежных берез и ольх искрилась росой, далекие луга покрывала низкая, плотная мгла, висящая словно вуаль над самыми верхушками трав.

      Йеннифэр пошевелилась под периной, что-то пробормотала. Геральт вздохнул.

      – Роскошный день, Йен.

      – Э‑э‑э? Что?

      – Роскошный день. Невероятно роскошный день.

      Он был удивлен: вместо того чтобы ругнуться и накрыть голову подушкой, чародейка уселась, свесив ноги, прошлась по волосам пятерней и принялась искать на постели ночнушку. Геральт знал, что ночнушка находится за спинкой кровати, там, куда Йеннифэр закинула ее вчера ночью. Но не проронил ни слова. Йеннифэр не терпела подобных замечаний.

      Чародейка негромко выругалась, отбросила ногой перину, подняла руку и щелкнула пальцами. Ночнушка выпорхнула из-за спинки, размахивая оборками словно кающийся дух, всплыла прямо в ожидающую ее руку.

      Геральт вздохнул.

      Йеннифэр встала, подошла к нему, обняла и куснула в плечо.

      Геральт вздохнул.

      Перечень того, к чему приходилось привыкать, был, казалось, неисчерпаем.

      – Ты хотел что-то сказать? – прищурилась чародейка.

      – Нет.

      – Ну и славно. Знаешь что? День действительно роскошный. Прекрасная работа.

      – Работа? То есть?

      Прежде чем Йеннифэр успела ответить, они услышали внизу высокий протяжный крик и свист. По берегу озера, расплескивая воду, галопом мчалась Цири на вороной кобыле. Кобыла была чистых кровей и невероятно роскошна. Геральт знал, что когда-то она принадлежала некоему полуэльфу, который составил себе представление о беловолосой ведьмочке исключительно на основании ее внешности и здорово ошибся. Цири назвала отвоеванную кобылу Кэльпи. Так островитяне со Скеллиге именовали грозного и зловредного морского духа, порой принимавшего облик лошади. Имя идеально подходило для кобылы. Не так давно некий хоббит, задумавший было Кэльпи скрасть, убедился в этом весьма болезненно. Хоббита звали Сэнди Фрогмортон, но после того случая к нему прилипла кличка «Кочан цветной капусты», или – короче – просто «Кочерыжка».

      – Когда-нибудь она свернет себе шею, – проворчала Йеннифэр, глядя на наклонившуюся и поднявшуюся в стременах Цири, которая во весь опор мчалась в ореоле водяных брызг. – Когда-нибудь эта помешанная, твоя дочурочка, сломает себе шею.

      Геральт обернулся и, не говоря ни слова, заглянул прямо в фиолетовые глаза чародейки.

      – Ну, хорошо, хорошо, – улыбнулась Йеннифэр, не опуская глаза. – Прости. Наша помешанная дочурочка.

      Она снова обняла его, крепко прижалась, снова поцеловала и снова куснула. Геральт коснулся губами ее волос и осторожно спустил ночнушку с плеч чародейки.

      А потом они снова оказались в кровати, на раскиданной постели, еще теплой и пахнущей сном. И принялись взаимно искать друг друга и искали долго и очень терпеливо, а уверенность в том, что они, конечно же, найдут наверняка, наполняла их радостью и счастьем, и радость и счастье