Ведьмак (сборник). Анджей Сапковский

он снова сядет в седло, если сядет вообще.

      – Профессиональный риск, – буркнул Геральт.

      – Это все, что ты можешь сказать? – поморщилась чародейка.

      – А что бы ты хотела услышать?

      – Дракон невероятно скор, Геральт. Слишком скор, чтобы с ним мог тягаться человек.

      – Понял. Нет, Йен. Я – пас.

      – Принципы? – ядовито усмехнулась чародейка. – Или самый обычнейший страх? Это единственная человеческая эмоция, которую в тебе не уничтожили?

      – И то и другое, – равнодушно согласился ведьмак. – Какая разница?

      – Вот именно. – Йеннифэр подошла поближе. – Никакой. Принципы можно нарушить, страх – преодолеть. Убей дракона. Ради меня.

      – Ради тебя?

      – Ради меня. Мне нужен этот дракон, Геральт. Весь. Я хочу получить его только для себя одной.

      – Используй чары и убей.

      – Нет. Убей его ты. А я чарами сдержу рубайл и остальных, чтобы не мешали.

      – Будут трупы, Йеннифэр.

      – С каких пор тебе это мешает? Займись драконом, я беру на себя людей.

      – Йеннифэр, – холодно сказал Геральт, – не понимаю. Зачем тебе дракон? Неужто тебя до такой степени ослепил золотой блеск его чешуи? Ты же не бедствуешь, у тебя неисчерпаемый источник прокорма, ты знаменита. В чем же дело? Только не говори мне о призвании, прошу тебя.

      Йеннифэр молчала, наконец, скривив губы, с размаху пнула лежащий в траве камень.

      – Существует человек, который может мне помочь. Кажется, это… ты знаешь, о чем я… Кажется… это не необратимо. Есть шанс. Я еще могу иметь… Понимаешь?

      – Понимаю.

      – Это очень сложная операция, очень дорогая. Но взамен за золотого дракона… Геральт?

      Ведьмак молчал.

      – Когда мы висели на мосту, – проговорила чародейка, – ты просил меня кое о чем. Я исполню твою просьбу. Несмотря ни на что.

      Ведьмак грустно улыбнулся, указательным пальцем коснулся обсидиановой звезды на шее Йеннифэр.

      – Слишком поздно, Йен. Мы уже не висим. Я раздумал. Несмотря ни на что.

      Он ожидал самого худшего, клубов огня, молнии, удара в лицо, оскорблений, проклятий. И удивился, видя только сдерживаемую дрожь губ. Йеннифэр медленно отвернулась. Геральт пожалел о сказанном. Ему было стыдно за прорвавшиеся эмоции. Предел возможного, который он переступил, лопнул, словно струна лютни. Он взглянул на Лютика, успел заметить, как трубадур быстро отвернулся, избегая его взгляда.

      – Ну так, с проблемами рыцарской чести покончено! – воскликнул уже нацепивший латы Богольт, встав перед Недамиром, все еще сидевшим на камне. – Рыцарская честь все еще валяется там и стонет. – Выражение скуки не покидало лица короля. – Глупо было, милсдарь Гилленстерн, выпускать Эйка в качестве вашего рыцаря и вассала. Я не собираюсь указывать пальцем, но знаю, кому Эйк обязан сломанными ногами. Выходит, мы быстренько, одним махом, отделались от двух проблем. От одного психа, собиравшегося по-идиотски оживлять легенды о смелом рыцаре, в поединке побеждающем дракона, и одного пройдохи, который