Жернова времени. Константин Кураленя

доложил связист. Покрутив настройки, добавил: – Второй вас требует.

      – Да, есть, понял, будет исполнено! – По лаконичным ответам политрука мы сообразили, что и сегодня повоюем.

      – Выдвигаемся на дорогу, – ответил он на наши вопросительные взгляды.– Летуны сообщили, что из Солнечного на Воробьёвку движется колонна немцев. Необходимо уничтожить.

      Подпрыгивая на ухабах, выбираемся на дорогу и, прибавив газу, устремляемся к цели. Надо сказать, что в те дни на фронте творилось чёрт знает что. Чёткой линии обороны не было, и воевать приходилось в полупарти- занских условиях. Сегодня это село было нашим, а завтра там обедали фашисты.

      – Командир, вижу колонну! – доложил Серёга.

      – Сопровождение?

      – Два противотанковых на конной тяге.

      – Где?

      – В голове колонны.

      – Атакуем, пока не успели развернуться!

      Лихо зарычал двигатель. Выходим в лоб колонны.

      – Забегали! Пушки разворачивают, – азартно кричит Валера. – Может, вдарим?

      – Газу давай, должны успеть! Жора, осколочный! – командует Сашка.

      Я опять, словно слепой котёнок, ориентируюсь лишь по обрывочным выкрикам экипажа.

      – Есть осколочный!

      Не делая остановки, политрук рвёт спусковой механизм. Не дожидаясь, пока ствол встанет на место, подхватываю следующий снаряд. Я уже знаю, какая последует команда. Второй и третий выстрел тоже не приносят существенных результатов. Стрельба с гусениц – это стрельба в молоко. Но она достигает главной цели: свистящая над головой шрапнель пригибает к земле даже самых отчаянных. Немецкие артиллеристы дрогнули, нервы у ребят не железные. И вот по разбегающимся орудийным расчётам застрочил Валеркин пулемёт. В наушниках внутренней связи слышатся витиеватые обороты ненормативной лексики.

      Я временно остаюсь без работы и, не выдержав неизвестности, на мгновение выныриваю из люка. Глаз отмечает колонну приличных размеров. В ней около десятка автомобилей и полусотни запряжённых понурыми лошадками подвод.

      Перепрыгнув через пушки, тараним головной грузовик. Я ныряю в тёмную пасть провонявшейся пороховыми газами башни. Замечаю неодобрительный взгляд командира.

      – Проветрился! – пожимаю в ответ плечами и приникаю к боковому перископу.

      Возницы в панике режут постромки и, вскакивая верхами, разбегаются в разные стороны.

      – Командир, может, трофеи захватим? – слышу в наушниках голос Серёги.

      – На кой чёрт тебе немецкие снаряды? – отвечает политрук. – Дави!

      И мы смерчем проходим по дороге. Непрерывно грохочет пулемёт, ревёт дизель, лязгают гусеницы – мы ангелы или, скорее, дьяволы возмездия. Почему человеческая природа не может обойтись без убийств? Ведь мы всё равно умрём, жизнь и без этого коротка. Зачем торопить неизбежное?

      – Всех в ад, всех в ад! – сжав зубы, рычит Кретов.

      Как я его понимаю. Даже не знаю, что бы я делал, если бы воевать на пороге родного дома пришлось мне?

      На