Театр «Глобус». Андрей Феликсович Гальцев

бутылкой. Крат хотел было заострить на ней внимание, потому что вещи могут поведать о нашей судьбе яснее линий на ладонях, но вспомнил про пси-установку и облегчённо вдохнул кулинарные ароматы ("кул" у тюрков "раб").

      Внутри зала горбато кушали три одиноких, разрозненных человека, они почти растворялись в огромной кубатуре, некогда рассчитанной на заводской коллектив. Сто столов, расставленных в пять рядов, подчёркивали объём зала. Длинная стойка с погнутыми полозьями для подносов сквозила пустотой. По ту сторону стойки виднелась кухня – великанская плита, разделочные столы, теперь тоже пустые. Женщина в белом халате, в парфянском колпаке посмотрела на друзей промеж безблюдных полок.

      – Чем будем питаться? – спросил Дол тихо, как в морге.

      Он угрюмо оценивал три маленьких блюдца с тёртой свёклой под каплей майонеза.

      – Это всё, что у вас есть? – спросил трагически.

      – Всё не выставляю: заветрится. Читайте меню, если грамотные.

      – Ладно, почитаем, – у Дола отлегло от сердца. – Глянь, тут упомянуты котлеты! – он толкнул товарища локтем.

      – Дол, ты читал Канта? – спросил неожиданно Крат.

      – Нет, а что?

      – Кант придумал такое блюдо – котлеты по-кантовски: берёшь фарш в себе, масло в себе и жаришь себе.

      – Это кто – повар?

      – Философ. По-тюркски "кант" означает сахар. А на английском – это женская дырочка, – голосом учителя пояснил Крат.

      – Что же получается? – выпучил глаза Дол.

      – Получается пончик в сахарной пудре, – невозмутимо ответил Крат, ревниво глядя в меню.

      – Но если говорят "не кантовать", то имеют в виду английское слово "кант", так ведь? Ибо ни сахар, ни твой философ сюда не подходят.

      – Но ведь не на женщинах пишут "не кантовать", а на ящиках, – возразил Крат.

      – Так вы делаете заказ?! – обозлилась женщина в колпаке.

      Крат и Дол при любой возможности разыгрывали маленькие сценки в расчёте на чьё-нибудь внимание.

      – Четыре котлеты по-кантовски, ой, по-киевски, – подобострастно произнёс Дол. – С гарнитуром из…

      – За четыре котлеты с вас девяносто шесть копеек, – мстительно отрезала повариха, увидев у болтунов голый рубль.

      Они сели у окна. Крат вмиг проглотил две котлеты, состоящие из хлеба, пропитанного говяжьей кровью, после чего отвернулся: ему был неприятен плотоядный, чавкающий рот напротив. Глядя в огромное окно, он осознавал, что его психо-фортунный эксперимент не удался. Цель опыта состояла в том, чтобы наладить отношения с Судьбой. Месяц назад, размышляя о том, почему в его судьбе так мало просветов, почему дурная полоса длится так долго, он вроде бы нашёл ответ: Судьбе нравится жалобный стон неудачников, она любит песню горькой тоски. Наши предки нанимали для похорон толпу плакальщиц именно для того, чтобы усладить её слух. Стало быть, найдя хорошего нытика, Судьба и дальше будет мучить его, снабжая поводами для нытья. Человеку надо выйти из роли нытика. Он должен бренчать на гитаре и насвистывать во что бы то ни стало.