Театр «Глобус». Андрей Феликсович Гальцев

дерьмом на бис. Так выпьем за дерьмо!"

      Крата поразила осознанность его позиции; в ту минуту сочувствие к безобразному Дупе исчезло.

      – Ещё лежит у меня другая пьеска, – главреж выдвинул ящик, – крутой подонок сочинил, страшная вещица. Суть в том, что на сцене актёрам придётся переживать настоящие неприятности. В общем, не для трусов пьеска… пожалуй, не для вас.

      – Почемуй-то? – вздыбился Долговязый.

      – Ладно, вчитайтесь. Всего пару страниц, обозначено только начало сюжета и главные пункты конфликта. Актёры сами должны решить, что им играть. Там два главных персонажа: они друзья, но становятся соперниками из-за жилплощади. Их приятельские отношения завершаются дуэлью. На сцене нет условности, всё происходит натурально. А раз натурально, сталыть, актёрская пара может сыграть один или максимум два раза. И не играть они должны, а жить на сцене! Лексика нецензурная, этика отсутствует. Свобода! Головокружительная свобода! Всё по заявке вечно скучающей публики и вечно тоскующих артистов. За пролитую кровь гонорар повышается. Завтра жду с ответом.

      Крат приблизился к столу, взял листы двумя пальцами, словно те были загажены мухами, а не засижены буквами.

      – А не могли бы вы дать нам рубль на обед, в долг само собой, – небрежно бросил Дол.

      – Возьмите рубль, только не обожритесь, – Дупа вновь углубился в пьесу-хрюкалку.

      Глава 3. Столовка

      Крат свернул задание в трубочку и засунул в карман штанов – кислое дело. Они вышли из театра и зажмурились, точно выбрались из могилы. Молча отправились искать столовку. Между туч впервые после месяца облачной хмури выглянуло солнце. Песок, вылезший из прорех в асфальте, стал ярким. Тощие собаки стали похожи на азиатских шакалов. Бездомные граждане, отдыхающие на подстеленных возле мусорных баков журналах, уже вкусили жидкости для разжигания каминов и нежились в полубреду, получая от солнца огульное благословение. Крат согласно инструкциям психолога раздувал в себе надежду на всякое хорошее, настраивал глаза на ласковое восприятие двусмысленной реальности и смазывал ум сладким вазелином утешительных формул: всё хорошо, я хороший и мне хорошо.

      Он знал, по себе знал, что человек изначально оптимистичен. Если он здоров и не проклят, если совесть его чиста, тогда радость в нём происходит сама. Но если человек находится в аду или неподалёку, тогда радость ему приходится производить нарочно. Радость при этом получается ненастоящая… что, впрочем, упрямый оптимист обязан игнорировать. И Крат согласно инструкции не забывал улыбаться.

      В городе осталось мало столовых. Чем глубже Кризис, тем больше дорогих заведений открывается на месте дешёвых. В детских садиках вновь расположились игровые заведения. Бытовые дела не приносят барыгам прибыли, большие деньги делаются на людских пороках. (Недаром Дупа так радеет за всеобщую развратизацию. А может быть и в том суть, что Дупе не столько деньги интересны, сколько порча людей и торжество