Не смей меня желать. Анна Квин

Теплый металлический шарик от штанги у меня в языке скользит по его напряженному языку. Марк судорожно вздыхает, а я победно улыбаюсь в душе. Эффект неожиданности творит чудеса. Парень вжимает меня в перила веранды и теперь уже не кажется безучастным. Я чувствую его желание, которое невозможно скрыть, и это заводит сильнее, внушает веру в мнимую победу и на миг меня охватывает торжество. Я все же проняла эту проклятую ледышку! Только вот, пытаясь спалить его огнем страсти, похоже, сгорела в нем сама.

      Марк

      Охренеть! Какая она мягкая, податливая и послушная. Марку кажется, взял бы ее здесь, прямо у этих треклятых перил на веранде, особенно после того, как по его языку скользнул металл. Словно молния пронзает, и ширинка грозит порваться. Но в голове бьется короткий, самим себе отданный приказ: «нельзя». Девица не стоит риска, усилий, этот поцелуй не приведет ни к чему хорошему.

      Марка она бесит, ей самой просто интересно – это совсем не те эмоции, ради которых все стоит ломать. Он отстраняется с трудом, чувствуя, как острые коготки девицы разочарованно царапают его шею.

      Взгляд ошеломленный, а губы все еще припухшие от поцелуев. От его поцелуев. Надо что-то сказать, но Марк сам потрясен, поэтому молчит. Член встал в штанах и теперь доставляет физически дискомфорт. Ника тоже молчит. Вся ее самоуверенность куда-то делась, девушка выглядит растерянной и мелкой. Как вчерашняя школьница. Накатывает запоздалый стыд. Он зря поддался на провокацию. Он старше, взрослее, опытнее в конце концов. И последствия для него будут серьезнее. Нужно было сразу ее послать. Далеко, чтобы не пришло в голову лезть еще раз! Только правда в том, что он просто не устоял. Теперь на губах вкус ее кожи и болезненный пожар в штанах. Марк не может ни о чем думать, кроме как о ее мягких губах, о податливом теле в своих объятиях и о ее вкусе – кофе и ванильная жвачка. Девочка-чума, опасная. Та, к которой нельзя приближаться даже под страхом смерти, но к которой тянет так сильно, что не выходит противиться. А все потому, что он давно не трахавшийся слабак.

      Но и она хороша! Зачем ей все это? Она что не видит его? Он же похож на – мать его! – Франкенштейна. Он совсем не тот, кто может зацепить богатую балованную девчонку. Или он просто какая-то непонятная зверюшка в ее глазах? Спят же богатые бабы с неграми, бомжами или еще кем-то таким же экзотическим, потому что нормальные парни приелись? Может, и Ника из подобных?

      Предположение отрезвляет. Слова так и не находятся, поэтому Марк разворачивается и выходит так, не проронив ни слова. Оставив растерянную девчонку на веранде с чашкой давно стывшего кофе.

      Марк отправляется к себе. Ночка сегодня будет бессонная, а все потому, что он теперь знает какова Ника на вкус. Он уже почувствовал, как ее мягкая грудь вдавливается в его тело, он уже в курсе, насколько упругие у нее ягодицы, если их сжать ладонями, и какой шелковый язычок. А при воспоминании о гладком, теплом кусочке металла у нее во рту хочется стонать. Ее невозможно забыть, не получится выкинуть из головы, и этой ночью он совершенно точно знает, кто придет к нему