Она так долго снилась мне…. Тьерри Коэн

шестидесятых годов позе.

      – Прямо-таки Барби.

      – Не смей приравнивать меня к этой дурехе с нечеловечески длинными ногами, пожалуйста. Я же серьезно спрашиваю.

      – Ты великолепна.

      – Я бы даже сказала, величественна. Так ты уверена, что не хочешь пойти со мной?

      Старая песня! Каждый раз мне приходится ее слушать.

      – Послушай, тебе вовсе не обязательно с кем-нибудь кадриться! Ты можешь просто там посидеть, выпить стаканчик, поболтать с кем-нибудь, развеяться, в конце концов!

      – Спасибо, дорогая, но, пожалуй, не стоит, – ответила я, вновь погрузившись в чтение: авось уговоры прекратятся.

      Но не такова была Эльза, чтобы отступить без боя.

      – Слушай, ты живешь какой-то неправильной жизнью! Это в конце концов вредно для здоровья.

      Я приподняла одну бровь, вяло выражая удивление.

      – Да, согласна, моя жизнь тоже не особо правильная. Но я хотя бы развлекаюсь! А ты тут прозябаешь во мраке, хотя завтра у тебя как всегда трудный день и опять на твоих глазах будут умирать люди, к которым ты успела привязаться.

      Я застыла неподвижно с ложкой йогурта во рту.

      – Говорила я тебе, не надо было соглашаться на эту работу! Ты слишком хрупкая, слишком чувствительная. Не можешь воспринимать эту жуткую реальность со стороны. Берешь на себя чужое горе.

      – Я перестала куда-либо ходить, потому что…

      – Знаю, знаю! Потому что не ждешь больше любви, не веришь в нее.

      Она метнула в меня мрачный взгляд.

      – Что читаешь-то? – вдруг спросила она, явно желая меня подловить.

      Я не ответила, уже зная, к чему она клонит.

      – Про любовь небось книжка, угадала?

      В самую точку. Романы были последней территорией, на которой я была готова примириться с любовью в самой ее сентиментальной ипостаси.

      – Сама видишь, что не все с тобой понятно! Твои слова противоречат поступкам. “Я больше не верю в любовь, – передразнила она меня. – Отказалась от мужчин”. Чушь какая-то!

      – Я так не говорю, – возмутилась я, целясь ложкой ей в лицо.

      – Нет, но могла бы. Такой тон очень сочетается с околесицей, которую ты несешь, – заявила она, поправляя перед зеркалом топик.

      – Ты поправилась. Задница стала просто огромная, – сказала я, оглядывая ее с головы до ног.

      Она так и подпрыгнула, резко обернулась и изогнулась, пытаясь увидеть свой тыл.

      – Что, правда? – в панике вопросила она.

      – Нет, но могла бы. Очень сочетается с образом шлюхи, в который ты пытаешься вжиться.

      Она недобро взглянула на меня.

      – Ненавижу тебя!

      – А я тебя обожаю. Давай дуй, а не то опоздаешь.

      Когда она ушла, я положила книгу на край стола. Я ценила моменты одиночества в нашей квартире, дарящие возможность беспрепятственно предаваться моим экзистенциальным терзаниям. Наполнив бокал белым вином, я уселась у окна. Огни большого города за окном, казалось, вступали в схватку