Похождение одинокой женщины. Ланиус Андрей

подглядывать – некрасиво, но ведь и ее можно понять.

      – А-а, так ты из породы сочувствующих! – съязвил Шумайлов и огляделся.

      Двор представлял собой почти полностью заасфальтированный, замкнутый со всех сторон стенами разноэтажной застройки прямоугольник, в пределах которого не росло ни единого дерева. Лишь вдоль элитных подъездов зеленели разбитые недавно газоны.

      Семиэтажный парадный угол, выходивший двумя своими крыльями на оживленный городской проспект и примыкавший к нему парк, даже со своей тыльной, «дворовой», стороны смотрелся весьма респектабельно.

      Напротив главного парадного крыла тянулась невзрачная, с облупившейся штукатуркой, пятиэтажка, невесть когда и по какой причине втесавшаяся в этот оазис благополучия.

      Даже по внешнему виду ее окон и занавесок нетрудно было заключить, что в этом строении обитают люди малоимущие, неудачливые, смирившиеся со своей участью.

      Именно здесь, в среднем подъезде, на третьем этаже проживала пресловутая баба Катя.

      Четвертую сторону каре образовывала высокая глухая стена, под которой располагался въезд в подземный паркинг.

      В обоих парадных крыльях имелись высокие арки, обрамленные в нижней части каменными плитами с рваной поверхностью.

      Со стороны двора въезд под арки перегораживали короткие красно-белые шлагбаумы, а выезд – кованые металлические ворота, с калитками в них.

      Возле каждой из арок дежурил добрый молодец в камуфляже, вооруженный электрошокером.

      Еще один охранник – старший дежурный сидел в будке, оборудованной пультом наблюдения и расположенной у въезда в паркинг.

      – Вот уж, действительно, на танке не подъедешь! – снова констатировал Шумайлов.

      Вдвоем с Шурой они прошли к меньшей арке, что выводила на тихую улочку, огибающую парк.

      Охранник, белобрысый крепыш средних лет, с косым шрамом через всю щеку, благожелательно кивнул Шуре, затем скользнул профессиональным взглядом по фигуре Шумайлова.

      Нажатие кнопки – и калитка в воротах открылась.

      – Ты знакома с этим верзилой? – поинтересовался Шумайлов, когда они оказались на тротуаре. – Обычно охранники, эти злобные церберы, редко приветствуют посторонних визитеров.

      – Я дружу с Томой много лет, часто бываю у нее, значит, не такая уж и посторонняя, – дипломатично ответила Шура, явно не горя желанием переходить со своим спутником на доверительный тон. – Что касается Романа, этого охранника, то свой шрам, как мне кажется, он получил в какой-то горячей точке. Я мысленно сочувствую ему, он, видимо, ощущает это, вот и откликается добром.

      – Да ты, Шурка, еще и экстрасенс! – съязвил Шумайлов. – Тогда ответь мне вот на какой вопрос…

      Закончить фразу он не успел.

      Шедший им навстречу по узкому тротуару молодой человек – худенький, неказистый, в каких-то нелепых очках – вдруг как-то странно засеменил, затем, уступая им дорогу, сошел на мостовую и часто-часто закивал Шуре.

      – Здравствуйте,