Похождение одинокой женщины. Ланиус Андрей

имя Каланова, о котором в точности никто ничего не знал, но теперь уже и положение Томилы, слухи о влиянии которой на супруга, как и о ее давней дружбе с Шурой, каким-то загадочным образом просочились в среду сотрудников «Фонда».

      Так или иначе, но когда у Томилы возникало желание пообщаться с подругой в будний день, она звонила Ирине Григорьевне, и та послушно отпускала Шурочку с работы, не задавая никаких вопросов.

      Ну, чем не синекура?!

      Положа руку на сердце, разве у Шуры совсем уж не было оснований называть себя «счастливым человеком»?

      Со своим одиночеством она уже смирилась, давно научившись подавлять мечты о нежной мужской руке.

      Да и разве это классическое одиночество, если у нее подрастали два чудных мальчика, которым она не могла нарадоваться!

      Она уже договорилась с собой, что посвятит оставшуюся ей жизнь тому, что поставит их на ноги, даст им приличное образование.

      Вот в этом-то и есть ее подлинное счастье!

      И все было бы просто замечательно, если бы не эти необъяснимые звонки, которые, начавшись на прошлой неделе, терзали ей душу.

      12.

      Шура поднималась по лестнице на свой второй офисный этаж.

      В руке у нее был чайник, который она только что вскипятила в бытовке внизу.

      Едва она миновала лестничную площадку, где обычно царил легкий сумрак, как за спиной послышались быстрые, хотя и осторожные шаги, и в следующую секунду преследователь ущипнул ее за правую ягодицу.

      Шура гневно обернулась: так и есть, Варенухин, и опять уже подшофе с утра!

      – Леонид Васильевич, я, кажется, просила вас избавить меня от ваших любезностей!

      – Да брось ты, Шурка! – в развязной манере, свойственной ему после принятия «на грудь», начал он. – Давай спокойно поговорим! Какая муха вдруг тебя укусила?! В парке ты не очень-то ломалась…

      Шура окинула его взглядом, в котором смешались брезгливость и жалость:

      – В последний раз предупреждаю вас, Леонид Васильевич: забудьте о том, что было в парке! Считайте, что это вам приснилось!

      Варенухин, однако, был настроен по-боевому под влиянием винных паров:

      – Да что ты строишь из себя недотрогу?! Тоже мне, цаца выискалась! Я всё про тебя знаю, Шурка, всё!

      – Что такого вы можете знать про меня?! – нахмурилась она, крепче сжимая пальцы.

      – Знаю, что никого у тебя нет, Шурка! Никому ты не нужна! Так и состаришься одна в холодной постели! А я – вот он! Ну же! – он сделал попытку заключить ее в объятья.

      Она выставила вперед левую ладонь, а правой рукой подняла чайник выше.

      – Здесь у меня кипяток, понял?! Крутой! Еще один шаг, и все это польется тебе прямо в штаны, даже не сомневайся! – нежданно для себя она плеснула кипятком на ступеньку перед ним, при этом несколько капель все же попали ему на брюки.

      – Шурка!

      – Уйди, говорю! Сказано: конец той истории!

      Варенухин, что-то бормоча, ретировался.

      А вдруг это он шипел в трубку, мелькнуло у Шуры? Да нет же! Откуда ему знать