Туманы замка Бро. Том 2. Замки наяву. Морвейн Ветер

недавней войной, не могли – да и не хотели поставлять хлеб и мясо для празднеств знати.

      Грегори мало занимал последний вопрос. Он вообще никогда и ничего не имел против пиров. Но первый же пир, устроенный Генрихом, заставил его белеть от злости.

      Большой зал, где сэр Генрих обычно проводил приёмы, в тот день был разделён на два – в одной части стоял большой стол, предназначенный для лорда и его окружения.

      Здесь наравне с самим сэром Генрихом сидел младший из братьев Вьепон, казначей замка Джон Вьепон. По другую руку от Генриха – сенешаль Тизон.

      Это уже нарушало этикет, потому что Тизон всегда сидел по правую руку от отца – теперь же стало наоборот.

      В дальний угол стола был отсажен и констебль, Осмунд Филмор, который не имел с сэром Генрихом кровного родства и занял своё положение при прежнем лорде, отслужив два десятка лет.

      Начальник ополчения, занимавший при сэре Роббере место за верхним столом, теперь и вовсе оказался за нижним. Зато Генриха и его приближённых окружили несколько наиболее знатных рыцарей с супругами и двоюродные братья Грегори – всем им было уже больше двадцати, и все, кроме одного, были посвящены в рыцари. Именно это отличие Генрих посчитал поводом поместить их за верхний стол, а за нижний – старших слуг, лесничего, конюшего и кузнеца. Каким-то образом в эту компанию затесался и капеллан – тоже не слишком довольный выделенным ему местом.

      Грегори же места не досталось вовсе – впервые за всё время его жизни в замке Бро он должен был не пировать, а прислуживать за столом. И хотя Грегори понимал, что в этом состоит его обязанность как пажа, сам факт того, что он будет слугой там, где его дядя и кузены хозяева, не давал ему покоя. Осознав это, Грегори хотел было развернуться и покинуть зал, но взгляд его, презрительно скользнувший по лицам обитателей верхнего стола, зацепился за фигуру с длинными тёмно-русыми волосами, стлавшимися по плечам.

      Там, в центре, окружённый подковой стола и смеющимися, галдящими фигурами гостей, сидел на полу его шотландец, Данстан. В отличие от Грегори, ему не дали возможности даже стоять у стены. Руки его были закованы в цепи, а на плечи была криво, будто её одевали против его воли, накинута шутовская ливрея.

      Грегори скрипнул зубами и почувствовал, как медленно, будто закипая, абстрактная злость, адресованная к Генриху нарастает и превращается во вполне конкретную ненависть.

      В голове промелькнула мысль, что, если бы Данстан стоял у стены рядом с ним – пожалуй, он и сам согласился бы остаться, наплевал бы на всё за одну только возможность провести этот вечер с ним.

      «А впрочем, нет, – тут же одернул себя Грегори, – никогда». Никогда он не показал бы Данстану своего унижения. И от того, что мог видеть униженным его, в жилах Грегори вскипала кровь.

      Он подошёл к малому столу и, подхватив с него чей-то глиняный кубок, сделал большой глоток.

      – Как это понимать? – спросил Грегори у оказавшегося под боком лесничего и кивком указал туда, где оказался Данстан.

      Лесничий недоумённо посмотрел