Попутный ветер. Екатерина Анатольевна Горбунова

небе одна за другой появлялись звезды: яркие, мерцающие, манящие, ещё не скрытые тяжёлыми тучами. В траве, словно их земное отражение, вспыхивали светляки. Стрекотали прыгуны. Методично отсчитывала чужие прожитые годы невидимая в сумерках птица летосчетка. В залитой жидким туманом лощине плескались огни гостевого привала. То была спокойная, умиротворяющая картина: впору было думать, будто повышенный фон опасности просто привиделся кому-то в дурном сне.

      – Надеюсь, в привале найдётся для нас местечко, – тихо проговорила Летта.

      – Думаю, хозяин даже будет нам рад, – предположил юноша.

      – Вы говорите так уверенно, – она окинула его быстрым пытливым взглядом.

      – Мне уже приходилось ночевать тут однажды. Был самый конец переходного сезона, дул промозглый ветер и шёл дождь со снегом. Погода стояла мерзкая, но и тогда гостей было немного.

      Олаф не стал подробно рассказывать, что, собственно говоря, кроме него постояльцев было всего двое: бродячий музыкант, весьма виртуозно и увлечённо развлекающий себя игрой на тэссере4, и шестипалый одноглазый неразговорчивый малый, добровольно держащий путь в Темьгород. Хозяин привала казался одинаково любезен и услужлив со всеми. И даже не взял дополнительной платы с Олафа за науку, как быстро вылечить начинающуюся простуду: у того заложило нос, и мучил кашель.

      – Зачем тогда держать привал в такой глуши? – удивилась Летта.

      – Мы часто совершаем нелогичные на сторонний взгляд поступки, – пожал плечами юноша. – Разве нет? Может, ему нравится безлюдная местность? Или не нравятся люди?

      – Разве это не одно и то же?

      Олаф усмехнулся и пожал плечами. Потом предложил девушке руку, потому что спуск предстоял нелёгкий: трава, покрытая росой, делала едва видимую тропу довольно скользкой, можно запросто свернуть шею перед долгожданным привалом. Летта на миг задумалась, а потом быстро переплела свои пальцы с пальцами юноши, будто собралась прыгать в холодную воду.

      Молодые люди мелкими перебежками, оскальзываясь и поднимаясь, довольно скоро оказались в лощине. Туман всё сгущался, но едва различимая тропа под ногами могла вывести только к желаемому привалу, заблудиться казалось невозможно. И все же они поплутали немного. Почему-то вышли на хлюпающее под ногами болото. Сделав буквально пару шагов вперёд, завязли по щиколотку и поняли свою ошибку. С трудом выбрались, вымазав обувь и штаны в вязкой грязи, огляделись. Тропинка растаяла в зарослях, словно бежала-бежала и провалилась под землю, то ли от страха, то ли из скромности.

      Олаф не придумал ничего лучше, чем вернуться по своим же еле различимым следам. Добравшись до уже знакомого места, путешественники обнаружили, что тропа действительно разветвляется, и они как-то прозевали нужный поворот. По своему прошлому путешествию парень этого не помнил, и не мог представить, кому понадобилось прокладывать дорогу, ведущую к смертоносной трясине.

      Тем временем туман развеялся, но сгустилась темнота. Холодный и влажный

4

струнный музыкальный инструмент в форме куба с гитарным грифом