Битая карта. Иэн Рэнкин

и его юг и восток существуют на самом деле, хотя и не имеют административных границ.

      На самом же деле Северный и Южный Эск имеет некоторое сходство с избирательным округом Мидлотиан – до изменения административных границ в 1983 году, – но при этом включает в себя некоторые черты южной части избирательного округа Эдинбург-Пентлендс и западной части избирательного округа Восточный Лотиан.

      Грегор Джек тоже порожден авторской фантазией и не имеет сходства ни с одним из реальных членов парламента.

      Что же касается благодарностей, то я искренне благодарен за неоценимую помощь Алексу Иди, который до ухода на покой был членом парламента от округа Мидлотиан; члену парламента Джону Хоуму Робертсону, а также профессору Бусуттилу (кафедра судебно-медицинской экспертизы Эдинбургского университета); полиции области Лотиан и Шотландские границы; персоналу Эдинбургского зала Центральной библиотеки Эдинбурга; персоналу Национальной шотландской библиотеки; персоналу и посетителям баров «Сэнди Беллс», «Оксфорд бара», «Мэзерс» (в Уэст-Энде), «Даркс-бара» и «Зеленого дерева».

      1

      Коровник

      Удивительно, но соседи никогда не жаловались и даже – как впоследствии многие из них говорили журналистам – ничего не знали. До той самой ночи, когда их сон был прерван неожиданным оживлением на улице. Машины, фургоны, полицейские, треск раций. Не то чтобы все они громко шумели. Операцию провели с такой скоростью и с таким добрым (да-да) юмором, что некоторые весь этот аттракцион попросту проспали.

      – Я хочу, чтобы все прошло деликатно, – объяснил на вечерней летучке своим людям старший суперинтендант Фермер Уотсон. – Пусть это и дом терпимости, но в хорошем районе, если вы меня понимаете. Я уж не говорю о том, кого мы там можем застать. Вполне возможно, что и нашего дорогого главного констебля.

      Уотсон улыбнулся, давая понять, что это шутка, но кое-кто из присутствовавших, знавших главного констебля, судя по всему, лучше, чем Уотсон, переглянулись и иронически ухмыльнулись.

      – Так, – сказал Уотсон, – давайте-ка еще раз пробежимся по плану операции…

      Господи, да он же кайф от всего этого ловит, подумал инспектор уголовной полиции Джон Ребус. От каждой минуты. А почему бы и нет? В конце концов, это его младенчик, и роды предполагается принимать на дому. Иными словами, на Уотсоне лежит ответственность за всю операцию, начиная от непорочного зачатия и заканчивая непорочным разрешением от бремени.

      Возможно, это что-то вроде мужского климакса – потребность слегка поиграть мускулами. Большинство старших суперинтендантов, которых Ребус немало повидал за свои двадцать лет службы в полиции, знай себе перекладывали бумажки и спокойно дожидались пенсии. Но только не Уотсон. Уотсон был как британский Четвертый канал: сплошные независимые программы для узкой целевой аудитории. Нельзя сказать, чтобы он гнал волну, но брызг хватало.

      А теперь у него, похоже, появился информатор, некто невидимый, кто шепнул ему на ушко слово «бордель». Грех и распутство! Непримиримое пресвитерианское сердце Уотсона зажглось праведным гневом. Он принадлежал к тем набожным уроженцам Хайленда[1], которые если и признают секс, то лишь в браке – его сын и дочь были тому доказательством, – но все остальное считают неприемлемым. Если в Эдинбурге действует бордель, Уотсон не был бы Уотсоном, если бы не захотел немедленно его прикрыть.

      Но потом информатор сообщил адресок, и тут появились сомнения. Бордель располагался на одной из самых приличных улиц Нового города – тихие георгианские дома, старые деревья, «саабы» и «вольво», и жили там люди образованные: юристы, врачи, университетские профессора. Это вам не какой-нибудь портовый притон с темными, сырыми номерами над пивнушкой. Это район, где кристаллизовалась, по выражению самого же Ребуса, самая соленая соль земли. Уотсон не видел в этом ничего смешного.

      Несколько дней и ночей незаметные люди в неприметных машинах вели наблюдение за домом. Наконец сомнений не осталось: что бы ни происходило в комнатах за тяжелыми шторами, происходило это после полуночи и довольно активно. Любопытно, что при всей многочисленности посетителей лишь немногие приезжали в этот дом на машинах, и один наблюдательный детектив, выйдя помочиться посреди ночи, обнаружил почему. Посетители дома парковали свои машины на близлежащих улицах и последнюю сотню ярдов – а то и больше – шли к входной двери четырехэтажного здания пешочком. Возможно, такова была политика заведения: частые хлопки автомобильных дверей по ночам вызвали бы подозрение соседей. А может быть, посетители думали в первую очередь о себе – не хотели оставлять машины на хорошо освещенной улице, где их легко могли узнать…

      Регистрационные номера этих машин были переписаны и проверены, так же как и фотографии посетителей. Был установлен владелец дома. Ему принадлежала половина виноградника во Франции и несколько домов в Эдинбурге, а сам он круглый год жил в Бордо. Дом он сдал внаем некой миссис Крофт – весьма благовоспитанной даме лет пятидесяти пяти. Имел с ней дело адвокат владельца. По словам адвоката, она платила всегда вовремя, наличными. Так в чем, собственно,

1

Хайленд – административная область на севере Шотландии, расположенная в гористой местности (Северо-Шотландское нагорье).