Безмолвная рябь. Алексей Костенко

пояса флягу, сделал несколько глотков, и, словно невзначай, бросил:

      – Этот настоящий, Смит.

      Джон Смит ошалело уставился на труп, потом перевел взгляд на Ивана, и расхохотался.

      – Черт побери! На секунду я почти поверил!

      – Вы, американцы, вообще народ доверчивый, – улыбнулся Иван.

      Смит скривился.

      – Это у вас все засекречено, а нам «розуэлльский инцидент» до сих пор аукается.

      – Может поможешь? – Иван кивнул на труп. – Мне еще два километра его тащить.

      Американец махнул рукой.

      – Не стоит беспокоиться, товарищ.

      Иван вздохнул.

      – Ты же в курсе, что это обращение неактуально уже лет сто.

      – Ага, – радостно согласился Смит. – Мне это известно, товарищ.

      Иван снова вздохнул. Ей-богу как дети.

      – Как сам? Барсучий жир пригодился?

      – Ты же знаешь, что я не могу разглашать такую информацию, – с серьезным видом сказал Смит.

      Порывшись в рюкзаке, он достал коробку сигар, и протянул ее русскому.

      – Кубинские. Я слышал, ты получил новое звание.

      – Да ты вроде тоже уже далеко не полковник, – проворчал Иван, но было видно, что подарок ему понравился. – Спасибо.

      Американец кивнул, принимая благодарность.

      – Так значит, ты поведешь туристов? – спросил Иван.

      – Ага. Мы тут недалеко заблудились. Пройдут лишних два километра, ничего с ними не случится. Все ж лучше, чем этого тащить.

      Смит взялся за комбинезон, приподнял инопланетянина, и удивился:

      – Ого! Да в нем фунтов двести! Как ты его вообще тащил?

      Иван улыбнулся:

      – В армии не спрашивают…

      – …как ты будешь выполнять невыполнимую задачу, – закончил Джон Смит.

      ***

      Наушники совершенно не спасали от грохота. Брайан со злостью посмотрел на управляющего, сидящего за стеклами полудюймовой толщины, и зло сплюнул. Филипп был всего на два года старше, но чертов везунчик окончил колледж, и теперь ему не придется горбатиться до старости, чтобы заработать мизерную пенсию.

      Брайан обхватил двумя руками заготовку, и потащил ее к прессу. Разумнее было бы воспользоваться тележкой, но он не без основания гордился собственной мускулатурой, и не упускал случая продемонстрировать ее.

      Бросив болванку возле станка, он спрятался за его корпусом, решив переждать десять минут оставшихся до обеда. За станиной пресса стояла табуретка, принесенная сюда, видимо, таким же рьяным работником. Станина стояла под углом к стенке, образовывая закуток, невидимый для камеры.

      Присев на табуретку, разнорабочий вытянул ноги, давая им отдых.

      Не заметив его, к выходу быстрым шагом прошел Филипп. Глядя ему в спину, Брайан с отвращением скривился. Нельзя так выглядеть в 26 лет. Управляющего нельзя было назвать толстым, но он был каким-то бесформенным, с визгливым, как у бабы, голосом. Каждый раз, когда он отчитывал Брайана, тому хотелось сломать ему челюсть. Не из злости, а именно из-за омерзения. Да еще эта его привычка: выбежать пораньше, чтобы