Они рядом. Джеймс Кэмирон Гейтсбери

ершенно не наблюдалось в другие будничные дни, я бы даже заметила, пустынной, потому как на ней совсем не было машин.

      Папа, вдохновившись тем, что можно быстрее добраться до заветной рощи, довольный этим обстоятельством, весело насвистывая что-то себе под нос, решил прибавить скорость. Минут десять мы ехали быстро со скоростью сильного ветра, который растрепал мои волосы, как ураган. Я сидела напротив окна, высунув голову навстречу прохладному осеннему ветру, солнечные блики весело играли на моем лице, а волосы щекотали мне глаза и щеки. Мне казалось, что на тот момент я была самым счастливым человеком, ведь тогда ничто не предрекало несчастий или каких-либо бедствий. Я была открыта внутренне всему миру, и меня переполняло чувство радости и единения со своей семьей.

      Но вскоре показался перекрёсток, дорога на нём казалась такой же свободной и безлюдной, как и на трассе. В это время Кати начала ни с того ни с сего капризничать и что-то невнятно бормотать. Мама склонилась над ней, чтобы услышать, что она хочет ей сказать, после чего обратилась к папе:

      – Останови машину, нам с Кати нужно выйти, – сказала она, пытаясь перекричать тяжелый гул машины, которая все еще неслась со скоростью ветра. Отец в это время продолжал напевать себе под нос какую-то веселую мелодию, поэтому не сразу расслышал голос мамы, она продолжала кричать и настаивать на своем.

      Услышав все-таки её крики, он повернулся к нам и что-то пробормотал невнятное, вроде того, что нельзя ли потерпеть, потому как мы уже почти приехали. Между матерью и отцом в то время завязался спор, затем он перешёл в ссору, и всё из-за того, что музыка, исходившая из радиоприёмника, мешала им разговаривать, тем более расслышать друг друга.

      Наконец не выдержав, мама нервно закричала:

      – Да выключи же ты наконец эту музыку, – при этом она потянулась с заднего сиденья к отцу и попыталась сама выключить приемник.

      Кати в это время из-за неудобного положения – она находилась всё еще у мамы на руках – недовольно заёрзала и задрыгала ногами, ударив с силой по рукам маме.

      Мама в это время, казалось, совсем вышла из себя.

      И тут я неожиданно услышала резкий и громкий звук колес, это был неприятный скрежещущий и страшный звук.

      Я вздрогнула, резко обернулась на дорогу, что пересекалась сейчас с нами, и с ужасом увидела, как прямо на нас, вывернув из-за поворота на всей скорости, несётся огромная машина. Меня объял страх. Паника охватила всю мою семью. Отец, грубо и громко выражаясь и сплевывая нервно в сторону, попытался круто вывернуть руль… Но уже в следующее мгновение произошло то, что навсегда останется в моей памяти и будет вызывать в последующем только боль.

      Это столкновение изменит в дальнейшем весь ход моей жизни…

      Когда я пришла в себя, то, казалось, совсем не чувствовала ни рук, ни ног. Каждое движение, произведённое мной, вызывало острую нестерпимую боль во всем теле.

      Я попыталась приподнять голову, чтобы хоть что-то разглядеть перед собой, но, от адской боли только вскрикнув, снова потеряла сознание.

      Очнулась я, когда несколько людей в белых халатах склонились надо мной. Их лица я видела очень смутно, а голоса казались мне глухими и невнятными. После я почувствовала, как меня куда-то быстро повезли на носилках.

      Прошло какое-то время, все происходило хаотично и быстро.

      Вот меня положили на операционный стол. Сквозь непреодолимую боль и импульсивные движения, что приносили мне ни больше ни меньше, как настоящую физическую пытку, я снова смутно и в полуобморочном состоянии увидела лица врачей, которые бесконечно суетились возле меня и отдавали друг другу какие-то указания.

      Неожиданно я услышала глухие звуки и сквозь них обрывки фраз:

      – Мы теряем ее…, – после чего я снова унеслась в небытие.

      ***

      – …Господи, ну что за непослушный ребёнок? – качая головой и умоляюще глядя на небо, воскликнула мама. Я бегала вокруг, как мне казалось, огромного и могучего, как великовозрастный дуб, дерева, пытаясь избежать маминых назойливых забот, которые заключались в указаниях немедленно надеть на голову панамку, иначе напечет голову и случится солнечный удар.

      – Грех такое говорить, но ты скоро разгневаешь самого Бога или заставишь ненароком обратить на себя внимание всех сил свыше, – уже омрачившись мыслью, что меня невозможно догнать, сказала мама.

      Я же беззаботно бегала за ветром, что обдувал меня со всех сторон, вокруг дерева, играя с ним в прятки, и мне было невдомек, что в жизни в любую минуту может произойти что-то непредвиденное, тем более страшное, то, что может омрачить любого, ведь я была ребенком… тогда всего лишь беззаботным ребенком.

      «Что это? – пронеслось тревожно в моих мыслях. – Где я? Что происходит? Почему я вижу свое детство?»

      Странное, непонятное мне душевное состояние какого-то внутреннего беспокойства, противоречия всех моих чувств, а затем и полное непонимание всего того, что же происходит на самом деле, а особенно почему я вдруг всем своим сознанием вернулась в детство, повергли меня в удивление