Ох уж эта Люся. Татьяна Булатова

ее умениями активно пользовались: поставьте систему, откапайте взрослого дяденьку, сделайте ребеночку клизму, вставьте дочечке свечечку, уколите, погладьте и все такое. Но прежде, чем это произошло, Петровой пришлось стать каторжницей.

      К сессии Люсе приходилось готовиться ночами, и не в комнате, вмещавшей в себя еще трех соседок, а в холле на этаже. Именно его в одну прекрасную ночь и пересек Владислав Геннадьевич Измайлов, тайком пробиравшийся из женского отсека общежития в мужской.

      Встреча с Петровой стала для номенклатурного дитяти полной неожиданностью. Никто не мог потрясти обласканного старшекурсницами студента, но вот Люся сумела: линялый байковый халат общего пользования (надевался для тепла бегавшими на лестницу перекурить студентками), две худые ноги в шерстяных носках грязно-серого цвета, распухший от очередного приступа аллергии нос и очки в оправе, лишенной изящества. Петрова шмыгала и прикашливала, но дело свое продолжала – старательно раскрашивала анатомический атлас уже неизвестно на какой странице.

      Поначалу Владик заподозрил в этом существе одну из дежурных, но быстро сориентировался, что род занятий свидетельствует о принадлежности к иной социальной категории. Измайлов, набрав в грудь побольше воздуха, замер над ничего не подозревавшей Петровой и по-военному гаркнул:

      – Почему нарушаете правила проживания в общежитии? Какой курс?

      Люся медленно подняла отекшее лицо с заплывшими глазами и, поправив очки, спросила:

      – Что?

      – Повторяю вопрос: какой курс и почему нарушаете правила проживания в общежитии?

      – Говорите тише, пожалуйста. Все уже спят.

      – Не все: я не сплю, вы не спите, она не спит, он не спит, они не спят, мы не спим… Измайлов, – представился полуночник и приземлился рядом. – Владислав Геннадьевич, студент, курс пятый.

      – Петрова, – Люся приняла правила игры. – Людмила Сергеевна, студентка, курс первый.

      – Ты откуда такая языкастая?

      – Обычно говорят, очкастая, – усмехнулась Петрова.

      – При чем тут это?

      – Я же говорю, обычно. Только ленивый не замечает.

      – Значит, я и есть ленивый. Чего творим?

      Люся перевернула страницу и торжественно прочитала:

      – Мышцы.

      – А днем чего, недосуг?

      – Недосуг, работала.

      – Нужда замучила или ради интереса науке служим? Напоминаю: науке служить – мозги сушить.

      – То-то, я смотрю, они у вас девственно влажные.

      – Смело, – покачал головой Измайлов. И неожиданно предложил: – А слабо по ночному городу со мной прогуляться?

      – Слабо, Владислав Геннадьевич. И по ночному, и по любому другому.

      Измайлов опешил:

      – Это почему?

      – Не хочу.

      – А если на свидание приглашу?

      – Если на свидание, – Люся улыбнулась, – тогда подумаю.

      Петрова захлопнула атлас, прихватила карандаши (те вкусно стукнули друг об друга) и резко встала:

      – Спокойной