Одесская сага. Ноев ковчег. Юлия Артюхович (Верба)

Моя жена должна родить здорового ребенка, а не сдохнуть в той конторе! Что ты там получаешь? 400 грамм хлеба? Я тебе его принесу! Дома лежи. В парке гуляй. Обед стряпай с мамой. Носи, не скинь нашего Ванечку, – взмолился он.

      Женька послушалась и ушла с работы. Потом она, как и положено беременным, начнет неистово гнездоваться в своих девяти квадратных метрах и вышивать картины крестом из Фириных дореволюционных запасов и схем. С ее зрением она даже при керосинке высчитывала число крестиков в ряду и для нарядности вышивала не простым, а болгарским крестом[4]. Соседки-белошвейки, Муся и Даша, увидев ее с животом и с очередной заготовкой для подушки, начали причитать:

      – Да что ж ты творишь! Кто же шьет беременной! Ребенка обмотаешь!

      – Я вам сейчас рот обмотаю! А лучше зашью! – огрызнулась Женька. Муся пообижалась пару дней, а потом пришла рассматривать красочную панскую вышивку.

      – Ой, зачем же столько работы! Болгарский крест! И зачем столько ниток изводить!

      – Для красоты. И для надежности – моль в два раза дольше будет жрать, – задумчиво процедила Женька. – Значит, моим правнукам останется. И белье твое шитое переживет.

      Как знак

      – Как? Как – девочка?! Мне не нужна девочка! Мне нужен сын! Сын, Ванечка!

      Женя трясла головой и растирала ладонью слезы.

      – Я что, так мучилась из-за девочки?!

      Старенькая акушерка, которая пришла на вызов и провозилась в дальней комнате на Мельницкой часов восемь, обескураженно обернулась. Она такого не видела за сорок лет повивальных трудов. Узкие мальчишечьи бедра, неполное раскрытие, крупный ребенок, а эта девчонка даже не вскрикнула. Набила в рот подушку и рычала в нее, извиваясь, как одержимая.

      – Покричи, милая, покричи, легче будет, – увещевала ее повитуха. Но роженица трясла головой и скрипела:

      – Не буду! А то эта сука придет! Не будет она моего ребенка принимать! Не хочу, чтоб знала!

      Так и родила – с подушкой во рту. Акушерка ловко обтерла младенчика и, развернув на ладони, поставила его крошечными розовыми пятками Женьке на грудь:

      – Да ты посмотри, какая чудесная! А крупная какая!

      – У-у-у… жирная… порвала меня всю…

      – Да ты что, деточка? Измаялась? Ничего, через час прижмешь к себе и растаешь от любви… Как назовешь?

      – Мне все равно, – буркнула Женя.

      – Да как же это – все равно!

      – Я сына ждала. Ванечку. В честь папы. Для папы моего… Нет у меня женских имен! Я не знаю, как ее назвать… Вот вас как зовут?

      – Меня – Неонилой. И день ангела у меня сегодня, 30 октября… Прям знак…

      – Дурацкое имя какое-то… Но раз совпало, то так и назовем. Как знак.

      – А муж хоть есть у тебя?

      – Есть. На смене, слава богу. А то мамашу бы свою припер!

      Фира изнывала под дверью – Женька была упрямой, как осел:

      – Никакой Гордеевой! Или уйду рожать прямо сейчас в сорочке в больницу! И ты жди!

4

 Болгарский крест накладывается по диагонали, а потом поверх вертикально-горизонтально, увеличивая трудоемкость ровно в два раза.