Риф. Алексей Поляринов

тапочки и туфли, как лодки и гондолы, скользили по зеркальной поверхности воды. Таня бросилась в ванную, закрыла кран. В переполненной ванной плавали какие-то белые простыни, одну из них затянуло в сливное отверстие, другая забила запасной слив.

      – Вы что здесь делаете? – раздался сонный голос матери в коридоре.

      – Мама, твою мать, ты почему трубку не берешь?

      – Я спала, – сказала она таким будничным тоном, словно это вообще все объясняет; посмотрела под ноги: – Кто мне тут разлил?

      Таня достала с балкона полотенца и ведра, Илья снял кроссовки, закатал штанины и рукава, и они стали собирать воду, сначала ковшом и стаканом, затем – полотенцами. Мать пыталась помочь, но после Таниной просьбы поберечь спину пробормотала: «Вот только орать на меня не надо», – ушла на кухню и там поставила чайник.

      Спустя час потоп удалось ликвидировать, и мать позвала Таню с Ильей пить чай. Она, похоже, выспалась, спина не болела, и настроение у нее было такое, словно потоп произошел не по ее вине и не в ее квартире. Когда Таня сказала, что надо бы, мол, узнать, насколько сильно пострадали потолки тети Нины, мать махнула рукой.

      – Ой, да пошла она в баню! Она мне знаешь что? Она говорит, я слишком громко хожу. У меня костыль, – показала костыль, постучала им по полу, – я костылем хожу, але!

      На плите засвистел чайник, и мать сменила тему.

      – А вы, значит, у нас Илья, – уточнила она, Илья кивнул. Мать посмотрела на Таню. – А Таня мне про вас совсем ничего не рассказывала.

      – И сейчас ты узнаешь почему, – прошептала Таня, когда мать отвернулась к плите за чайником. Кухня была такая маленькая, что переставить чайник с плиты на стол можно было, не вставая со стула.

      – Я все слышу, – сказала мать и посмотрела на часы на стене, потом на Илью. – Сейчас четыре часа, почему вы не на работе? У вас же есть работа?

      Илья улыбнулся – он помнил Танины рассказы о том, что мать первым делом всегда спрашивает о работе, таким же тоном, каким истовый верующий спрашивает о Боге.

      – Я актер, – сказал он.

      – Актер – это, конечно, хорошо, но у вас же есть какая-то работа?

      – Мама!

      – Что? Я просто спросила. – Таня выразительно посмотрела на мать, та вздохнула. – Ну, хорошо, а где вы познакомились?

      – В гостях у общей знакомой из театра, – сказал Илья. – Танька пришла на актерские курсы записаться, а там я сидел. Да, кстати, можете поздравить ее – она недавно поступила в киношколу.

      Мать как раз наливала кипяток в Танину чашку и вдруг замерла, с чайником в руке. Немая сцена продолжалась секунды две, затем мать словно оттаяла, вернула чайник на плиту и тихо сказала:

      – Поздравляю.

      Когда Илья вышел в туалет, мать посмотрела на Таню:

      – И когда ты собиралась мне сказать?

      – О чем?

      – О чем, о чем, об этом.

      Таня смотрела в стол – совсем как в детстве, когда ее отчитывали, – просто молча ждала, терпела, когда все закончится.

      – Ну что ж, – сказала мать. – Ты сама выбрала эту жизнь.