На окраине Руси. Мифология и язычество балтов. Анатолий Мержинский

качеств. Ворожит или гадает ею, и число звуков ее служить ответом на заданный вопрос. Последние нередко излагаются в форме песни, например:

      Ты, милая сестрица,

      Пестрая кукушечка,

      Пася братних коней,

      Прядя шелковые нитки,

      Скажи, скоро ль выйду замуж?

      Закукуй, кукушечка,

      Скажи, перелетная,

      На зеленой ели сидя,

      На золотом стуле отдыхая,

      Братних коней пасучи,

      Шелковые платки помечая,

      Золотой тесьмой обшивая,

      Мои года считая,

      Долго ли жить мне на свете?

      В Литве до сих пор живо поверье, будто боги превращаюсь в кукушек тех, которые слишком много тоскуют по своим умершим родственникам. Есть даже песня, поддерживающая это поверье:

      Ехал я через мост,

      Но с коня свалился

      И упал в реку.

      Там я лежал

      Три недели,

      Никто по мне не тосковал.

      Вот прилетели

      Три пестрые кукушки

      Среди темной ночи.

      Одна куковала

      В конце моих ног,

      Другая при голове,

      А та третья,

      Пестрая кукушечка,

      Куковала при сердце.

      Жена при ногах,

      Сестра при голове,

      Мать при сердце.

      Жена тосковала

      Три недели,

      Сестрица три года,

      А матушка,

      Кормилица,

      До смерти при сердце.

      Жена провожала

      Чрез родные поля,

      Сестрица до церкви,

      А матушка,

      Кормилица,

      До самой могилы!

      У сербов также есть подобная песня, но она отличается другим вариантом. Там молодой человек, упав с высоты, разбился. Послали за славною кудесницею, лесною нимфой Вилей, но та потребовала большой награды: от матери – правой руки, от сестры – прекрасной ее косы, а от жены – маленькую нитку перлов (т. е. жемчужин. – Ред.) из ожерелья. Мать отдала свою руку, сестра отрезала себе косу, а жена ни за что не хотела расстаться со своими перлами, как подарком отца. Виля разгневалась и уморила больного. «Три кукушки кукуют над телом, – продолжает песня, – одна – дни и долгие ночи, другая – пред восходом и закатом солнца, третья – кое-когда, изредка. Та, которая горюет дни и ночи, – мать погибшего сына; та, что плачет по зорям, – сестра его, а та, что кое-когда застонет, – молодая, чернобривая его женушка».

      Для указания сходства литовских поверий со славянскими приводим здесь окончание одной галицийской (червонно-русской) песни.

      На горе громовая стрела убила «вдовиного сына» – и вот прилетели три «зозуленьки»:

      Одна впала по конэць головки,

      А другая впала по конэць ножёчок,

      А третья впала по конэць сердёнька,

      По конэць головки – маты старёнька,

      По конэць ножёчок – сестрыч ка риднёнька,

      По конэць сердёнька-то его мылэнька;

      Где матёнька плаче – кровавая ричка,

      Где