Огненный город. Юлия Венедиктова

спину. Демьян возликовал про себя – они видят то же, что и он!

      – Вы видите улицу? – на всякий случай уточнил он.

      Профессор поднял указательный палец и помахал им, чтобы Демьян немного помолчал.

      По улице, видимой в окне, шли две девушки, они держались под руки и хихикали, что-то обсуждая. Совсем рядом пробежали с мячом мальчишки. Демьян разглядел их перепачканные мордашки и хитрые глаза. Из дальнего дома вышел бородатый мужчина. Он сделал несколько шагов вперёд и замер, а потом его глаза наполнились ужасом. Он рванул назад в дом. Через мгновение оттуда хлынули люди, кто в чём был. Помогая друг другу и крича, они убегали вдаль. Улицу стремительно заволокло дымом, кое-где полыхали языки пламени. Огонь сжирал деревья и строения.

      Демьяну снова стало до одури страшно, будто горел его собственный дом, будто огонь уносил ценные частички его собственной жизни. Он знал, что если дотронуться до невидимого стекла, оно будет холодным, но оно чернело от копоти с той стороны, и вскоре улица пропала из зоны видимости.

      А ещё через мгновение на стекле проступили слова на незнакомом языке.

      Все трое наблюдателей отпрянули от окна. А девчонка вдруг прочитала охрипшим голосом:

      – И не стало града Сулежа.

      Глава пятая,

      в которой никто ничего не понимает

      1.

      В голове у Захара стоял гул, как после контузии. Он на нетвёрдых ногах поднялся с пола и огляделся. Кузя сидел на полу у батареи и хлопал себя по ушам. Сметанкина, бледная, как все её прозвища, стояла посередине коридора и зажимала рот обеими руками. Толстая книга валялась у её ног.

      – Ма-альчики, – плаксиво спросила Сметанкина, опустив руки, – а что это сейчас произошло?

      – Ты это у нас спрашиваешь? – взвился Захар. – Устроила тут колдовскую оргию и глазами хлопает!

      – Что устроила?

      – Тебе лучше знать, Сыворотка противная, – рявкнул Захар и бросился к двери родного кабинета.

      Внутри было тихо. Озерова сидела на полу в позе лотоса, а родители – за партами. Можно было подумать, что там всё относительно нормально. Захар так сначала и подумал, но потом понял, что они не шевелятся. Вообще. Сидят, как восковые фигуры.

      – Мама, – позвал Захар тихонько.

      В кабинете ничего не происходило.

      Тогда Захар стал дёргать ручку. Дверь не поддавалась.

      – Открывайся же, мерзкая дверь, – завопил Захар, с остервенением бросаясь на неё. – Мама! Елена Дмитриевна, откройте! Мы всё видели! Мы ничего не скажем, только откройте!

      Наконец отмер Кузя. Он подбежал к другу и закричал:

      – Что вообще произошло? Мне объяснит кто-нибудь?!

      – Я не знаю! – крикнул в ответ Захар и схватился за голову. – Я не знаю! Они не открывают. Это Надька во всём виновата.

      Надька стояла в стороне и краснела, как стремительно спеющий помидор. Это она так зареветь готовилась.

      Кузя не любил слёз, слёз Сметанкиной особенно. Сейчас начнутся