Девчонка с изнанки. Наталия Шитова

не об этом. Что он совершил? За что его хотят привлечь?

      Шокер поёрзал в кресле, словно ему стало вдруг неуютно, поморщился, выгибая спину, потом устало и как-то даже обречённо посмотрел на меня:

      – А тебе зачем это?

      – Хочу знать.

      – Ты что, впервые работаешь с ловцами?

      – Нет, не впервые.

      – Ну тогда ты должна понимать, что мы не можем вникать в детали каждого дела.

      – Я понимаю. Я знаю, что ребята голову себе не забивают. Но ты…

      – А у меня голова, по-твоему, резиновая что ли? – проворчал Шокер.

      – Тебе по должности положено знать больше. И ты знаешь. У тебя есть ориентировки, сводки, всякая информация по каждому человеку, за которым вы охотитесь…

      Шокер смотрел на меня с неожиданной грустью.

      – Да, это всё есть. Только не у меня, а у Лали, в файлах. И я не заучиваю их содержимое наизусть.

      – Я тебя не спрашиваю о том, кого вы ловили пять лет назад в дождливом сентябре. Я говорю о человеке, который у вас в разработке сейчас! И не говори, что не помнишь! Лучше уж скажи правду, почему не хочешь просто ответить на мой вопрос!

      Шокер тяжело вздохнул и с шумом выдохнул. Потом расцепил скрещённые на груди руки и звонко хлопнул себя по бёдрам:

      – Хорошо! Пожалуй, последнее будет и в самом деле правильно. Я тебе скажу, почему не хочу отвечать на твой вопрос, – он посмотрел в мои глаза и твёрдо сказал. – Я не допускаю никакой личной вовлечённости моих людей в судьбу наших объектов. Это ни к чему хорошему обычно не приводит. Поэтому я никогда не даю моим людям никакой информации, кроме той, которая нужна для поимки объекта. Так понятно?

      – Понятно. Но я не твой человек!

      – Мы уже это обсудили утром. Сейчас – мой. А учитывая, что ты, пусть и ненадолго, побывала у Тайлера в руках, я тем более не имею право ничего тебе говорить.

      – Почему это?

      – Есть такое психическое состояние… Оно по иронии судьбы носит имя этого славного города, – усмехнулся Шокер. – И твой ночной визит с вопросом о Тайлере наводит меня на мысль, что вдобавок к синякам и рассечённой брови ты и стокгольмский синдром себе уже заработала…

      – Ерунда какая!

      Он развёл руками:

      – Я тебе объясняю, как это выглядит со стороны объективного наблюдателя.

      – Это ты – объективный наблюдатель?

      – Стараюсь им быть, – пожал плечами Шокер.

      – Хорошо. Тогда вылечи поскорее мой синдром. Напугай меня, расскажи о Тайлере самую страшную правду, чтобы у меня даже в мыслях не было ему сочувствовать…

      – Иди спать, Апрель! – отрезал Шокер.

      – Тебе что, совершенно безразлично, в чём виновны те люди, за которыми ты гоняешься? И виновны ли они вообще?

      – Я уверен, что виновны. В мои обязанности не входит ни устанавливать их вину, ни опровергать её, – устало сообщил Шокер. – Над этим долго и успешно работали другие люди, и у меня нет никакого основания и никакого права подвергать сомнению их профессионализм и компетентность. Я не делаю и не перепроверяю чужую работу. Я делаю свою. И ты сюда прислана, чтобы помочь мне делать мою работу,