Смех и грех Ивана-царевича. Дарья Донцова

пластиковые упаковки.

      – Правда, дочка, – занервничала Елизавета Матвеевна, – как ты могла забыть? Ты вся покроешься красными пятнами, начнешь чесаться. Что скажет Игорь Анатольевич, увидев невесту, похожую на черепашку, больную псориазом?

      – Я не собиралась есть салат с майонезом, – начала отбиваться Ксения, – просто…

      – Что? Продолжай! – приказала старушка.

      – Ничего, – отмахнулась внучка.

      – Воспитанные девушки так себя не ведут! – возмутилась пожилая дама. – Если начала фразу, ее нужно договорить. В противном случае все подумают, будто ты решила скрыть нечто плохое.

      Ксения отодвинула тарелку:

      – Да просто мне пришло в голову подшутить над тобой – я положила майонез в салат и ждала, когда ты заведешься. Ты очень прикольно злишься, сразу делаешься похожей на бурундука. Не одной же Анфисе всех вечно разыгрывать!

      Эмма Геннадиевна вновь заморгала, а Елизавета Матвеевна сделала замечание дочери:

      – Нельзя обзывать пожилого человека бурундуком!

      – Почему? – хихикнула Ксюша. – Эти животные милые, очень смешные, совсем не вредные.

      – Немедленно извинись! – потребовала мать.

      – За что? – не поняла дочь.

      – Давайте спокойно поужинаем, – прочирикала Анфиса. – Ксю, просто скажи: «Прости, бабуля, ты не бурундук».

      – Прости, бабуля, ты не бурундук, – тут же повторила слова тетки Ксения и опять захихикала.

      – Безобразие! – вскипела Эмма Геннадиевна. – Разве так просят прощения?

      – Мамочка, не придирайся к девочке, – попросил Матвей Ильич, – она поступила так, как ей велели. И ты действительно не бурундук.

      – Ксения! Ты почему раскрасилась, как индеец на похоронах? – нашла другой повод для недовольства старушка. – Даже я, человек с ослабленным зрением, вижу: щеки кирпичные, веки синие, губы бордовые. Теперь такой ужас в моде? А волосы… Завивка мелким бесом!

      – Да, ты сегодня и правда перестаралась с макияжем, – отметила Елизавета Матвеевна. – И прическа неудачная.

      – Глупо заливать еду майонезом, зная, что никогда не прикоснешься к ней и ее придется отправить в помойку, – вернулась к прежней теме Эмма Геннадиевна. – Идиотская шутка.

      Ксения оперлась локтями о стол:

      – Подумаешь! Это просто хохма. Почему ты Анфисе замечаний не делаешь? Она вечно глупые розыгрыши устраивает. Чего ко мне пристала? Кстати, дедушка сегодня зажег. Иду в столовую, поворачиваю из холла в коридор и вижу…

      Ксюша замерла с полуоткрытым ртом.

      – Сколько раз сказано уже: начала говорить – продолжай! – в очередной раз возмутилась Эмма Геннадиевна.

      Ксюша понизила голос:

      – Дверь кухни медленно распахнулась, и оттуда вышел…

      – Хватит, солнышко, – поморщилась Елизавета Матвеевна.

      – Правда, Ксюня, перестань, – попросила Анфиса, – мы хотим спокойно провести вечер.

      Племянница смерила тетку взглядом и продолжила:

      – …вышел… Корнелий. Увидел меня – и как залает!

      – Это уже слишком! – подпрыгнула Анфиса. – Давайте