Огненный перст (адаптирована под iPad). Борис Акунин

играл с князем северичей, как кошка с мышью.

      – Греби! Греби-и-и! – завопил предводитель. – Йэх! Йэх! Йэх!

      Обессилевшие люди что было мочи навалились на весла – и селезень убыстрил ход. Мало, совсем мало времени оставалось до желанной тьмы. Над горизонтом уже погасло красноватое свечение, и вражеский корабль посерел, обернулся зыбким призраком.

      – Пусти за руль, князь. Подгоняй гребцов. И молись Россоху, – сказал Гад. – Теперь всё от него зависит.

      Передавая кормило, Воислав ощутил – кажется, впервые – превосходство над волхвом: всеведущий, а не знает, что его ждет. «Что обещал – сделаю», – мысленно сказал он Стрибогу. А Россоху сулить было уже нечего.

      Вдруг селезень шатнуло в сторону и повело вкось, поперек волн. Он накренился, весла застучали друг о друга. Через несколько мгновений они выровнялись, снова ударили по воде, но, вместо того чтобы уходить от грека, ладья стала описывать дугу.

      – Руль выправи, руль!!! – закричал князь.

      – Не слушается… – Гад навалился на рукоять всем своим тщедушным телом – ничего не вышло.

      Отшвырнув волхва в сторону, как кутенка, Воислав попробовал сам. Но и его могучие руки не смогли поставить кормило в нужное положение.

      – Ты кому сейчас молился, князь? – спросил снизу Гад. – Россоху или кому?

      – Стрибогу… – просипел Воислав и дернул рукоять так, что она переломилась пополам. Дружинники взвыли от ужаса.

      – Тогда готовься к смерти. Или к плену. Сам выберешь.

      Ужасный корабль стремительно приближался, из серого становясь черным, громадным.

      Гад взялся рукой за борт и легко перемахнул за борт – только плеснула вода. Дружинники побросали весла, стали стаскивать тяжелые доспехи, обрывать с поясов мечи. Кто мог плавать – прыгали в море. Кто не мог – остались.

      Но когда с надвинувшегося вплотную корабля брызнуло огнем, в воду бросились и те, кто не умел на ней держаться. Лучше утонуть, чем сгореть заживо.

      Лодки-скафосы долго кружили по черным волнам, светя факелами. Старались подобрать всех, никого не упустить. Раб-тавроскиф силен и вынослив, он стоит хороших денег.

      Если плывущий поднимал открытую ладонь – понятный для всех народов жест подчинения, – его вытягивали из воды. Если не желал сдаваться – разбивали голову лопастью весла. Славяне, решившие умереть, принимали смерть молча. Тех, кто предпочел быстрый конец муке рабства, было больше.

      Вождь варваров уплыл дальше всех. Он не поднял руки, но и не подставил голову под удар. Весло попусту вскинуло брызги – густобородый богатырь нырнул.

      – Хочет медленной смерти – его дело, – сказал скафарх. – Кажется, все. Грести к дромону!

      Из лодки на корабль пленных втягивали веревочной петлей. Приняв с борта, первым делом отвешивали крепкую оплеуху. Потом зачем-то подносили к лицу масляную лампу. И лишь после этого спускали в трюм.

      Рядом с капитаном дромона стоял человек в красной накидке. Это он светил фонарем – и всякий раз бормотал