Хозяйка северных морей. Владимир Александрович Бабенко

взглядом, из-под густых ресниц.

       Зырк этот мало кто выдерживал, – ломались многие, на колени падали, а иные так и за сердце хватались.

       Офицер спокойно смотрел прямо перед собой и на его лице, не отразилось никаких эмоций. Страха не было точно.

       « А чего бояться? Меня царь послал, пусть меня и боятся!»

       «Ишь ты, храбрец какой выискался, ничего сейчас я тебе рога-то пообломаю» – подумал Ромодановский, но виду не подал, наоборот, улыбнулся и приятельским голосом предложил:

       —Брагу пить будешь?

      – По повелению Петра Алексеевича я, – чётко ответствовал поручик.

      – Вижу. Не слепой. Давай сюда твою бумагу.

       Ромодановский неспешно вскрыл пакет и углубился в чтение.

       —Хм, – усмехнулся, прочтя депешу, и неожиданно для гвардейца заговорил по-шведски:

       —Желаешь послужить на благо Отечества юноша, или государю нашему Петру Алексеевичу?

       Вот зараза, подловить хочет «аспид" – невольно подумал Андрей, но даже и бровью не повёл. Ответ был готов:

       —Желаю послужить на благо Отечества нашего, Петру Алексеевичу вручённое – спокойно почти без эмоций ответил Ушаков. Подумав, повторил то же самое по-шведски, а затем по-французски и по-голландски, – так на всякий случай ,но уже не так гладко.

       В том, что это была заготовленная провокация, Андрей даже и не сомневался.

       Выкрутился шельмец. Ну что же : молод, но не дурак и не лизоблюд, по глазам видно, ну погоди у меня" – усмехнувшись, Ромодановский поднялся из- за стола и прошествовав к двери, обернулся, уже открыв её почти наполовину:

       —Ну, пойдём голубь сизый, посмотрим на тебя в деле. Пощупает тебя, щипчиками горячими, да угольками из печки попотчуем.

       Глаза князя не моргая смотрели в лицо Ушакова. Ромодановскому этот офицеришка становился интересен, и ему хотелось проследить его реакцию – при таких вот словах не то что смерды, бояре и те бледнели, а глаза их начинали бегать, выдавая страх и ужас, заполнявшие душу человека.

       А вот на лице Ушакова ровным счётом ничего и не отразилось хотя внутри – а вот что было у него внутри, князю лучше было бы и не знать.

       Пауза затягивалась. Напугать, прибывшего не получилось. Ромодановский на такое вот, не рассчитывал, вернее будет сказать, что предполагал совсем другую реакцию преображенца.

       «Почтения к старшим нет! Да! Вот они птенцы гнезда Петрова!»

       —Пошли за мной юноша, – недовольно произнёс Ромодановский и зашагал к лестнице, которая вела в подземелье.

       В подвале Преображенского приказа помещался застенок – тюрьма. Здесь же была пыточная, во всей своей неприглядности.

       В правом углу комнаты стояло два массивных стола с поперечными бороздками для слива крови. На одном из которых, здоровые амбалы, в кожаных фартуках, на обнажённый торс как раз раскладывали на столешнице несчастного разбойничка.

       Худой как скелет, совершенно голый человек с животным  ужасом, смотрел на происходящее и слабо сопротивлялся.

       На