Больше черного. Оксана Кожемяко

хозяйка дома.

      – Уинстон, дорогой, ты устал, – проговорила она так, будто хотела уверить юношу в этом, – ступай к себе. – И ласково тронув его руку, она с улыбкой кивнула ему.

      Юноша послушно встал, пробормотал извинения и удалился. Капитан Гуилхем сам взял графин с вином, налил себе полный бокал и осушил его залпом.

      – Папа, – взмолилась дочь, – не надо!

      – Ничего, детка, я справлюсь, – и, поднявшись из–за стола, он подошел к камину. Мы не тронулись с места, в воздухе воцарилась напряженность. Полное безмолвие нарушал только веселый трест поленьев в камине, являя собой символ домашнего счастья и уюта, но так некстати теперь освещая непростую семейную драму.

      – Лучше б дьявол забрал меня сию минуту, – еле слышно произнес мистер Гуилхем. И, вдруг он, резко обернувшись к нам, – в мочке уха зловеще сверкнуло серебряное кольцо, – его точеный профиль осветил огонь.

      – Мистер Ранду, – обратился он ко мне, – не угодно ли прогуляться по парку перед сном? – При этом он сделал жест рукой дочери, попытавшейся возразить.

      – Да, – ответил я немного растерянно, виновато взглянув на миссис Харрисон, она только обреченно пожала плечами.

      – Вот и прекрасно, – произнес он, – я только прихвачу плед, а то проклятая лихорадка опять уложит меня на неделю.

      Мистика.

      Мы вышли в парк, и, пройдя немного мимо исходящего ароматами цветника, оказались у живописного пруда, отражавшего в своей темной воде Вселенную. В некой точке истины я и капитан Гуилхем, будто по наитию вместе подняли головы вверх.

      Где только меня не носило по Земле, я никогда не переставал удивляться двум вещам: человечеству в целом и звездному небу в частности. Созерцание сверкающих небес с завидным постоянством завораживало меня почти до состояния духовного экстаза. Но в данный момент английское небо просто околдовало меня. Почему оно мне показалось тогда не таким как везде, отчетливо я объяснить не могу, но, то ли звезды были ярче, то ли черная мгла глубже, то ли мое воображение не на шутку разыгралось и принялось ткать основу для моего будущего сочинения.

      Сколько мы простояли так с закинутыми головами, я не знаю, но вскоре затекшая шея самым меркантильным образом напомнила о нашем земном пребывании. Молчание такое уместное при созерцании магического мерцания далеких планет, теперь казалось неловким. Я ждал, когда мистер Гуилхем задаст тон и тему. Капитан закурил неспешно трубку и, пройдя к скамейке, устроился на ней, сделав мне знак последовать его примеру.

      – В обществе хорошего человека и помолчать приятно, – вдруг сказал он, выпустив изо рта струйку дыма.

      – Простите, сэр, – сказал я немного озадаченный, так как воспринял эту реплику как упрек, – я не хотел мешать вашим мыслям.

      – А вы умеете читать мысли, доктор? – С иронией произнес он.

      – Нет, – ответил я сухо, – сего искусства я не разумею, но мне думается, что вас что-то гложет.

      – Полноте, доктор Ранду, – произнес