Ганз Кристиан. Мирон Высота

алкашку, койкоместо. Народ тут живет простой, без претензий.

      Сеть здесь нелегальная, все на вэпээне. Пароход не платит за электроэнергию и тепло. Дожевывает старые союзные еще коммуникации. Мусор почти не вывозят, жгут тут недалеко. Вонь с дымком с наветренной стороны и сейчас ее ощущаю.

      Эх, Пароход-Пароходище. Детство мое. Своих не трогает, чужих не любит.

      Иду, по сторонам зыркаю. Ну точно, не изменилось ничего, только хуже стало. Ободранное все, покоцаное, граффити везде, как татухи у шлюхи с Побережья, углы зассанные. Под кустами, на лавке, подростки сидят, вон синхронно капюшоны повернули в мою сторону.

      Дверь мне открыла девочка, мелкая совсем, лет 11, а может и того меньше, тонюсенькая, одни глаза на ножках. Вы к маме, спрашивает, проходите и сама дверь нараспашку. Ну, дурочка непуганая, как нездешняя. Я прошел, а она кричит в комнату: «Мама, врач пришел!». Тут моя очередь напрягаться стала. Что за врач, что за дела?

      В комнату прошел, а там душно, лекарствами пахнет. Мать такая маленькая, и даже как будто еще меньше стала. Подушка и та раз в пять больше. Желтая вся, кожа висит, руки палочки, один глаз бельмом заволокло, а второй блестит. Искорка на месте. Мать улыбнулась, а в самой жизни на сто грамм всего, и говорит:

      – Познакомься, Ясна, это твой брат.

      Так вот Малая, про которую я все талдычу вам, это Ясна и есть. Понятно? Но мне привычнее ее Малая звать. Ясна как-то совсем уж не по-нашему, слишком светло что-ли. И так слепит. Есть у Малой такая особенность – мерцать. Уж не знаю почему, но мне так кажется. Сидит она где-нибудь в уголочке куклами своими занимается, или рисует, или по хозяйству че делает. А как будто светится, и не просто, а с переливами. Совсем чуть-чуть, но мне заметно. Я даже Мать спросил, видит ли она. Та только рукой махнула. И вправду может после Лабы и войны мне в башку чего надуло, но вот так теперь. Вижу и все.

      Семейка у нас та еще. У одной искры в глазах, другая мерцает, и я в виде дополнения – волос нет, зато из рук чуть что пушки лезут.

      ***

      Так я домой вернулся.

      Денег, что скопить мне удалось хватило только на то, чтоб Матери спальню оборудовать. И то не самый шик вышел. Я медицинское оборудование поставил, кислород там, автоматические инъекции. Сам не разбираюсь, но что Доктор сказал, все купил. Тут значит денежки мои и кончились. Мать отказывалась, само собой, ну прям в бой, но я настоял. И то ладно. Желтизна хоть это покойницкая с нее сошла. Но Доктор предупредил, что ненадолго это. Кто знает сколько я ей на свои грязные деньги жизни отмерил, может месяц, может полгода. Святой Иосиф разберется.

      Я устроился на разборку в старых заводских цехах. Эту работенку механическим роботам не доверяют, потому что людей нанять дешевле. Мы стоим даже меньше, чем робот энергии потребляет. Но что-то платят. На пожрать нам хватает, Мать так считай вообще ничего не есть, а Малая носом раз клюнет и все.

      Откуда взялась Малая Мать не сказала, а я не спрашивал. Тоже сирота видать. Ничего такая девченка, понятливая, спокойная, только говорливая шибко. Молчит-молчит,