Времена Амирана. Книга 4: Жизнь после смерти. Сергей Голубев

пускала, она мягко держала его, тормозила, и каждое движение было медленным и плавным, а сердце билось все быстрее, и силы уходили в эту воду, растворяющую его в себе. Он погружался в нее, становясь ею, превращаясь в одну из волн, одну из струй, неотличимую от других. Он куда-то стремился. Он куда-то стремился?.. Он не помнил уже. Он сам стал этим озером, струями в нем, волнами, бегущими по поверхности, спокойной, прохладной глубиной, которой дела нет до этих суетливых волн. И что бы там ни было, что бы ни звало его – оно уже тоже было в нем.

      И ему уже некуда было спешить.

      ***

      – Быстрее, он умирает! – Бен-Салех поднял голову и резко повернулся к тому углу, где рядом с печкой на колченогом столе, заставленном плошками, кувшинами, еще какой-то дрянью, старуха, освещаемая колеблющимся светом свечей и пламени из топки, тщательно растирала что-то в большой миске, похоже, сделанной из цельного камня. Пучки трав свешивались с прокопченной балки, и она то и дело задевала их своей уродливой лохматой головой.

      – Сейчас, сейчас… – тихо пробормотала она. – Далеко не уйдет, успеем.

      Бен-Салех сидел на табурете возле большого деревянного ложа, на котором, поверх удивительно чистой для этого логова простыни, лежал Ратомир. И голова, и грудь Ратомира были перевязаны белыми тряпками, на которых проступали кровавые пятна. Бен-Салех внимательно прислушивался к дыханию раненого. Правой рукой он щупал его замирающий пульс. Ратомир, похоже, уходил от них, и все, что Бен-Салех мог сейчас сделать для него, это пытаться подкачать его своей энергией, что он изо всех сил и делал. Но, то, что хорошо получается с магами, у простых смертных выходит гораздо хуже. Большая часть того, что, исторгая из себя, Бен-Салех направлял в умирающего, им не воспринималась и шла мимо. Все равно, что лить воду из ведра в узкогорлый кувшин.

      Рядом стояла, праздно опустив руки, юная девушка. Она помогла Бен-Салеху донести Ратомира до этой вот избы, потом растапливала печь, помогала обмывать и перевязывать раны, искала по распоряжению старухи какие-то травы среди свисающих пучков, бегала за водой – в общем, помогала, как и чем могла. Теперь же она просто стояла и смотрела. Смотрела и ждала. Наконец, бесполезное ожидание ей наскучило.

      – Здорово вы их, – сказала она, обращаясь к Бен-Салеху, – раз, и все. И все легли. А они точно проснутся?

      – Проснутся, проснутся, – пробормотал Бен-Салех, которому было стыдно за свою немощь.

      Когда-то он разметал бы эту толпу деревенских олухов. Было время… да что теперь вспоминать! Только и смог, да и то, не сразу, а основательно напрягшись, до головной боли, напустить сон на этих.

      Да, они уснули, уснули прямо на ногах и с воздетыми для удара дубинками и вилами. Уснули и повалились там, прямо – кто где стоял. И пришлось ворочать их грузные тела, чтобы вытащить из под них Ратомира с пробитой головой и исколотого острыми жалами вил.

      А там, дальше, поднялся ропот, и, оправившись от вполне понятного изумления, та толпа, что стояла на дороге, задержавшись поневоле из-за этого инцидента с загородившей дорогу каретой и разъяренным мужичьем, жаждавшим крови и денег, толпа эта набросилась