Варианты от Ментора. Вячеслав Миронов

Ивану.

      –– Значится, так, кобелёк московский! Ты свой норов умерь. Ширинку застегни. Был у меня один такой моторист… А потом убежал так, что пятки сверкали. И ни алиментов, ни привета, ни ответа. И плевать ему, как дочь там. Жива или нет! И я не позволю тебе ещё раз мою дочь несчастной сделать. Ещё раз так посмотришь на неё… Или в снова в Москву уматывай и разбирайся со своим делами, или в Енисее утоплю. Понял? Отвечай! В глаза смотри, гад! Жеребчик хренов! За дочь и внучку я зубами грызть буду! Понял?

      –– Понял, – кивнул Иван.

      –– Ну, раз понял, тогда смотри у меня! – капитан поднёс тяжёлый кулак к лицу Ивана.– Пошли. Поможешь.

      Когда снова вошли в квартиру, ребёнок был почти готов к прогулке.

      Иван хотел взять инвалидное кресло, но Маша сама протянула к нему ручки.

      Он посмотрел на Егорыча, тот кивнул, разрешая ему. Иван поднял на руки девочку. Она, как могла, обхватила шею Ивана и доверчиво прижалась к нему.

      Неведомое чувство нежности охватило Ивана. Он понял, что самое дорогое и хрупкое он нёс. Ничего ценнее в жизни он не носил. На шее ощущал исковерканные болезнью руки. Они не могли обхватить толком шею. Ножки тоже болтались в такт движению. Иван придерживал их.

      И стало стыдно ему. До слёз стыдно. Девочка каждый день борется за жизнь, цепляется за каждый день, за каждый час жизни. Как там Анна сказала? Что каждый день – это подвиг.

      А он сам – здоровый жлоб, промотал, спустил в карты такие квартиры, столько денег! Малой толики хватило бы, наверное, чтобы Машу отвезти за границу и вылечить её. А он… Стыдно! Обидно! Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Исчезнуть, раствориться. Ему было стыдно и страшно неудобно перед ребенком, которого он нес на руках.

      Егорыч спускал кресло.

      На улице девочку посадили в кресло, и Анна стала толкать. Неровности тротуара трясли ребёнка в кресле. Было видно, что каждая выбоина доставляет ей неудобство, боль. Она немного кривила личико, но терпела, ничего не говорила.

      Егорыч подошел к внучке, поцеловал её. Та долго не отпускала деда.

      Анна положила свою руку на кисть Ивана, посмотрела в глаза:

      –– Спасибо вам! – проникновенно сказала. – Заходите к нам.

      Горячая волна прокатилась по телу Ивана.

      –– Да. Конечно! – и осторожно убрал свою руку.

      Не хотел, чтобы капитан увидел.

      –– Поехали! – Егорыч пошёл в сторону машины.

      –– Пока! – Маша помахала Ивану ручкой.

      Иван в ответ помахал ребёнку.

      Долгое время в машине молчали. Первым заговорил Егорыч:

      –– Думаешь, не знаю, как меня за глаза Жидом называют? Знаю. И не получаю я удовольствия от браконьерского улова. Воротит. Но ради внучки я всё сделаю. На себе экономить буду во всем. И в волну, и в шторм пойду, на мелководье, к чёрту на рога, лишь бы денег заработать дочке и внучке. Вот поэтому и Жидом кличут.

      Помолчали.

      –– Я не мог понять, – Иван закурил. – А теперь всё встало на свои места. Всё понятно. Вопросов нет.

      Подъехали к воротам грузового порта. Капитан достал ключи от судна.

      ––